Девушка, первой пришедшая на помощь, согласилась одолжить телефон. Как хорошо, что номер Димы я помнила наизусть.
— Ты в порядке? Где ты? Я уже еду, — напряжённо отозвался он, услышав мой голос.
— Мы врезались в столб, — пробормотала я заплетающимся языком. — Я жива. Артём — не знаю.
Я сглотнула подступившие слёзы, а потом объяснила Диме, в какую больницу меня отвезут.
— Постойте. Он жив? — сопротивлялась я врачам, которые собирались меня увезти.
Вторая бригада была наготове, ожидая, когда освободят Артёма.
— Не волнуйтесь, о нём позаботятся, — «успокоила» меня врач скорой помощи.
Мы уехали, оставив Артёма одного. Нет, не одного, напоминала я себе. Но спокойнее не становилось. Я не могла сдержать слёз, и молоденькая девушка-фельдшер поглаживала меня по плечу.
В больнице меня встретил Дима. Я впервые видела его таким напуганным. Увидев лицо любимого мужчины, я снова расклеилась.
— Не мешайте, — строго распорядилась врач, оттесняя его с дороги.
— Дима, — плакала я, — я в порядке.
Мной снова занялись врачи. Можно сказать, я отделалась лёгким испугом. Серьёзных травм не обнаружили. Ушибы, синяки и ссадины. Единственное, врача беспокоила моя голова, и он решил оставить меня на ночь в больнице. Дима позаботился об отдельной палате, и, когда меня туда привезли, и мы наконец остались одни, я снова разревелась.
— Ну что ты, маленькая, — успокаивал Дима. — Всё будет хорошо. Не плачь.
Он сидел рядом, не отпуская мою руку.
— Он жив? — только и смогла вымолвить я сквозь рыдания.
— Жив. Его оперируют.
— Надо позвонить его матери, — всхлипывала я.
— Ты знаешь её телефон?
— Нет. Мы почти не общались.
— Я выясню, — пообещал Дима. — Я сообщил твоим родителям, они уже едут. Полина тоже.
Дима расспрашивал меня, что вообще случилось, и мне пришлось признать, что я была дурой. Артём уже второй раз вот так заталкивал меня в машину, ещё после первого надо было запомнить, что не стоит к ней приближаться.
— Не говори глупостей, это его вина, — отрезал он.
Я видела, что Артёму он, конечно, не сочувствует. После всего, что тот сделал для нас обоих. А вот я никак не могла вырвать из сердца жалость к нему. Этот придурок ещё недавно был моим мужем.
— Он специально врезался в столб со своей стороны, — тихо призналась я.
— Это самое малое, что он мог сделать! Ещё спасибо ему за это скажи, — разозлился Дима. — Всего этого вообще бы не случилось, отпусти он тебя по-хорошему.
— Ты прав, — согласилась я. — И всё равно я не желаю ему зла.
— Катя! — в дверях возник взволнованный папа. — Как ты?
За ним вошла мама, бледная, как мел. Папа бросился ко мне, взял за руку, а мама осталась стоять у меня в ногах.
— Ты в порядке? — тихо спросила она, взглянув на меня воспалёнными глазами.
Она что, плакала?