Он зло выплюнул последние слова, а я задохнулась от изумления.
— Олег! — наконец-то воскликнула мама. — Не смей так с ней говорить!
— А ты помолчи хоть раз! — прикрикнул он. — Развели тут серпентарий. Что ж ты за мать такая? Ты её воспитывать должна, а не потакать любой глупости. Тебя не волнует, что она разрушила семью сестры?
— Да они и сами хороши! — один изменяет, вторая удержать не может.
— Вот именно, изменяет! — бросил отец. — Ты должна её поддержать, а не гнобить ещё больше! А ты что? Кудахчешь вокруг этой мелкой засранки, а на старшую плюнула.
— Да что ты в этом понимаешь? — взвилась мать. — Она тебе даже не дочь!
Она кивнула на меня, от чего у меня кольнуло в сердце. И это моя мать.
— Что ты сказала? — зловеще произнёс он. — Она мне такая же дочь, как и Вика. Такие же разбитые коленки, слёзы и куклы, такие же сказки перед сном и родительские собрания. А вот с тобой что, я не пойму. Как ты вообще могла в это поверить?
Он потряс телефоном.
— А почему я не должна поверить? Святая она что ли? Такая же, как все! Тоже с детства парни на уме. «Миша мне улыбнулся», «Витя проводил до дома», «Саша поцеловал», «Артём то, Артём сё. Люблю Артёма, замуж выйду, деток нарожаю, от плохой мамы сбегу».
Я хмурилась, слушая её словесный понос, что она несёт? А потом до меня дошло…
— Ты читала мои дневники? — прошептала я, голос дрожал от гнева.
— Читала, конечно, — усмехнулась она. — Как и любая мать.
— Как ты посмела? — я двинулась на неё, мечтая в порошок стереть.
Было чувство, что она потопталась по мне, залезла в самое сокровенное, а потом ещё и плюнула сверху. На глаза навернулись злые слёзы.
— Успокойся, — она вытянула руку, попытавшись отгородиться от меня. — Что такого? Ты что, особенная?
— Рисуешь из меня распутную девку, а это всего лишь детские влюблённости. Какая девочка не влюблялась в одноклассников? И уж не тебе меня в подобном обвинять! — выплюнула я.
И тут же получила звонкую пощёчину.
— Ты как со мной разговариваешь? — завопила она.
— Скажешь, я неправа? — зло усмехнулась я, приложив ладонь к щеке. — Ты у нас кристально честная и вины за собой не чувствуешь?
Её лицо пошло красными пятнами, а глаза забегали.
— Катя, о чём ты говоришь? — спросил отец.
Я помолчала, думая, открывать ли рот, а потом всё же сказала:
— На твоём месте, папа, я бы сделала тест ДНК.
Мама задохнулась от ужаса и схватилась за сердце.
— Да как ты смеешь? — ломала она комедию.
— Что ты хочешь сказать? — до последнего не понимал отец.
— Вика, скорее всего, не твоя дочь, — всё же произнесла я.
И тут разверзся ад. Вика с криком бросилась на меня, обвиняя во всех грехах, мать выла и требовала корвалол. Отец разнимал нас, а я жалела о своих словах. Нельзя было вот так обрушивать на него правду. Я жалела вовсе не мать. Она довела меня. А вот его было жаль.
Кое-как оттащив от меня Вику, он схватил меня за руку и выволок из комнаты.