— Да как ты! Дурак! Я же! А-а!
Дантес, игнорируя мои вопли, перехватывает под коленками и сажает к себе как маленькую.
— Поедим, Саш? У меня на тебя и кровать грандиозные планы. — И такое что-то в его взгляде горячее проскакивает, что бабочки в животе тут же превращаются в мелких чертят с вилами.
Он прихватывает зубами кончик моего носа, и пожар внутри резко сменяется щемящей нежностью в груди. Ну что за контрасты? Что же он творит?
Уже через пару минут мы сидим напротив друг друга, а между нами лежат разложенные на бумажных пакетах блюда из «Бонжура». Тут и утка, которая мне в прошлый раз понравилась, и какие-то салаты новые, и десерт сладкий. Пока я достаю одноразовые приборы, Саша жонглирует пластиковыми стаканами, предназначенными явно не для вина. Я смотрю на темно-красную жидкость, которая льется из литровой бутылки, а попробовав, улыбаюсь — сидр. Вишневый.
— Конечно до того, что варит твой Кокос, далеко, но…
— Мне нравится. — Я киваю и, все еще с опаской поглядывая в сторону вечернего города, заливаю в себе половину «бокала».
Что? Это все нервы. Дантес и высота — слишком гремучая смесь.
— Твоя очередь.
— Что? — Я с трудом отрываюсь от сидра и смотрю на Сашу.
— Ну мы весь вечер говорили обо мне, а о тебе выяснили всего лишь, что ты трусиха и боишься высоты. — Не только высоты. Еще тебя. Что ты отпустишь, и я разобьюсь. — Расскажи что-нибудь о себе.
— Да я открытая книга, — улыбаюсь ему, кусая губы.
— А я не хочу читать, хочу слушать, — подбадривает он, — мне нравится твой голос.
Я краснею. Не от смущения, нет, скорее, закипаю от внутренних противоречий. Потому что очень хочу отпустить ситуацию и наслаждаться жизнью, но каждый раз будто бы обманываю себя. Когда чувствуешь всем открытым сердцем, тяжело смириться с мыслью, что твой тот самый любит другую.
— По-моему, я уже говорила, что бросила универ и собираюсь в кулинарный, — Дантес кивает, — родители, конечно, были в шоке. Они воспитали математика, сами были такими, даже учились в одной группе. Правда, ни больших денег, ни особого счастья им это не принесло. Но меня волновала только реакция деда, а тот сказал: хочешь быть поваром, значит, станешь им. И потащил на дачу. Бенз все выходные учил меня тартар готовить, чтобы я никого не отравила.
— Дед у тебя классный, — с тоской в голосе говорит Саша, и я понимаю, что он, должно быть, тоже скучает по своему. Он ведь так мало рассказывает о семье, но про деда — с любовью.
— Я, кстати, мечтаю попасть в «Бонжур» на стажировку. Для меня было шоком, когда ты привел меня полураздетую и ненакрашенную в это святое место. Мне казалось, я осквернила мечту о нем.
Да, я пытаюсь отвлечь Дантеса, чтобы он не ушел от меня глубоко в мысли, и вроде бы даже выходит. Улыбка снова прилипает к его лицу.
— Ты слишком хорошенькая, чтобы что-то осквернить присутствием.
— Сегодня день комплиментов? — дразню его в ответ. — Тогда у вас, товарищ сосед, очень красивый, — я опускаю взгляд на ширинку, — фасон джинсов.
Дантес смеется — заливисто, звонко и от души. Я выдыхаю, потому что гнетущая атмосфера развеивается, как будто и не было ее.
— Я помогу тебе.
— Что? — Опять попробуй расшифруй.
— Со стажировкой. В «Бонжуре».
— Еще чего, — я даже округляю глаза. Мне эти подачки для Иришек не нужны. — Не надо, я…
— Слушай, Саш, — резко прерывает меня он, — я просто замолвлю за тебя слово. Дальше дело за тобой. Я хорошо знаю шеф-повара и управляющую. — И почему я не удивлена? — Если ты выкинешь что-то такое, как у меня дома с рыбным соусом, тебя погонят взашей, даже несмотря на безграничную любовь ко мне.
— А почему ты не погнал меня туда? Взашей?
— Потому что это ты.
Чего?
Я застываю с приоткрытым ртом и не могу собрать буквы в слова. Бум — нокаут! А гад-Дантес вытирает уголок моего рта — опять я поела, как свинья?