— Что еще вечно? — просто для слова спрашиваю я.
— М-м… еда. Обожаю вкусно поесть, еда вечна и бесконечна. Ты!
— Я? — остановившись, я опираюсь плечом о фонарный столб.
Дантес кивает.
— Не смотри на меня так, — улыбается он, — даже если я глупость сказал. — Он вдруг подпрыгивает и размахивает руками. — Слушай, а если ты меня еще и вечно кормить будешь, так жизнь вообще налажена!
Я смеюсь, как я смеюсь! Смеюсь, но даже сейчас думаю о том, что Дантес так легко раздает обещания. Слишком.
Мы гуляем, наверное, еще четверть часа и болтаем о ерунде, а потом нас забирает таксист и везет в сторону дома.
— Что дальше?
— Романтический ужин, конечно.
— В квартире?
— Бери выше, Пушкина!
И что может быть выше пентхауса?
Пьяненький мозг плохо генерирует идеи, но я уже без ума от этого вечера и этого мужчины.
Глава 19
Глава 19
Я не думала, что боюсь высоты ровно до этого момента. А теперь мы с Дантесом выходим на залитую сумерками площадку с видом на целый город, и у меня невольно сжимаются булки. Мама дорогая!
— Прыгай, — зовет Саша, потому что мы проникли на крышу не совсем уж правомерно и сейчас мне нужно сигануть на два метра вниз. Прямо к нему в объятия. Но у меня от одной мысли кружится голова.
— А может, не надо? Я-я… Здесь холодно, может, у тебя или у Робертовны поужинаем?
Я вру — да, гуляет ветер, но даже он греет. Здесь тепло и невыносимо красиво: горизонт подсвечивает розовым, и в голове сама собой вспоминается песня про малиновый закат. На небе уже вырисовывается силуэт луны, город постепенно заливают огни. Боже, я и правда скоро заговорю, как Пушкин, но здесь слишком красиво — аж зависаю немного.
Красиво и о-очень страшно. Я, кажется, никогда не была на такой высоте! Да, и самолетами не летала. Кстати о них, а самолет не снесет нас вместе с нашим ужином?
— Слабо? — ухмыляется Дантес снизу, и его ямочки на щеках с длиннющими ресницами соблазняют сильнее каменного пресса Момоа и острых скул Малфоя.
— Нет, — рычу я, а у самой ноги дрожат, и сердце бьется навылет.
Зажмурившись, я все-таки спрыгиваю, пока не передумала, а Саша ловит меня. Ловит и, удерживая на весу, целует. С ходу проникает языком в рот и делится сладким вкусом эклеров, которые я скормила ему в машине по дороге сюда. Даже сейчас вспоминаю и стону, потому что мужчина, который ест с твоих рук — это, оказывается, до жути сексуальное зрелище.
Почему же так хорошо? Почему именно с ним? Почему я не могла запасть на кого-то попроще, например, нашего охранника внизу? Ну и пофиг, что тому под пятьдесят и он седой, зато толпы фанаток разгонять не пришлось бы. Готовила бы ему оливье с котлетками на рафинированном масле и складывала каждый день с собой. А тут…
Тут такое не прокатит. Каждый миг как на пороховой бочке.
Тело от пары прикосновений воспламеняется и горит, будто побывало в жерле вулкана, будто его перемололо в пепел. Я продолжаю двигать губами, даже когда Дантес отстраняется от меня. Тянусь к нему — тот ухмыляется. Он берет меня за руку и ведет в состоянии аффекта вперед, к самому краю, еще и усаживается на парапет!
— Давай ко мне, тут невысоко падать. Этажом ниже смотровая площадка.
Он кивает за спину, а я бочком и мелкими шажками подхожу ближе, чтобы проверить. Парапет-то широкий, но внизу больше тридцати этажей! Как можно быть таким спокойным?
Я впиваюсь пальцами ему в плечи и чуть наклоняюсь вперед, а он… он, блин, пугает меня!
— Бу! — выдает и играет на ребрах щекотку, зато я в ответ ору так, что мой крик разносится эхом, наверное, по всему городу.