— На хрена она согласилась? А? Надя, бля!
Он кричит! Мамочки, дед кричит через участки, и я шикаю на него. Еще Ба тут не хватало. Ее дача на соседней улице, можно огородами пройти. Они с Бензом когда-то их вместе брали, а зная Ба, она все лето тусит на природе и может даже услышать.
Блин.
Ну так и есть! Мы с дедом пригибаем головы, когда до нас доносится высокий голос Ба, который эхом разлетается над поселком.
— Да как ты меня достал, алкаш! — воет она, потом слышится приглушенный хлопок двери и наконец тишина.
Дед смеется.
— Как ты помнишь, брак вышел у нас крайне несчастливый, — ухмыляется он, довольный, будто получил личную дозу адреналина и хорошего настроения. — Она согласилась, мы поженились. Сережка быстро родился, а развелись мы еще быстрее. Хотя, наверное, даже пожили вроде втроем немного, но… Вот, что я понял: херня это все, себя не поборешь и одно другим не заменишь. Я с Надюхой ложился спать и чудом не сбегал. Иногда просыпался на самом краю дивана. Она все видела, психовала, рыдала ночами. Это был сущий кошмар — она воет, Серега воет, я чуть что — в гараж. Или Серегу на плечи — и к мужикам. Мужем я был отвратительным, знаю, но отцом мне быть нравилось. Собственно, все.
— И ты никогда больше ее не искал? Эмму?
— Нет.
— Но почему?
— Я знал, что она счастлива по-своему. Она мне в тот вечер сказала, что у нее с этим своим будет все хорошо, обещала. И что она будет любить его, как меня, но никогда не заведет с ним детей. Это тогда казалось такой романтичной херней. Сейчас понимаю, что бред, но она в него верила, в этот бред, и надеюсь, хотя бы была не несчастна.
Дед фыркает, что-то бормоча под нос.
— Бенз общался с ней, они всегда были друзьями. В общем, он говорил, что Эмма довольна жизнью и даже как-то обронил, что благодарна мне… Ну, типа, что я ушел.
— Врет, — хором выдаем мы с дедом и улыбаемся печально друг другу.
Я сжимаю его шершавую ладошку своей всего на секунду.
— А если бы она… — начинаю я мысль, но дед перебивает.
— Если бы да кабы, да во рту росли б грибы.
— Ясно, — смеюсь я в ответ. Деда в своем репертуаре, хотя тут же продолжает за меня.
— Да конечно я жалею, Сань. Мне легкие жгло, будто ртутью дышал. Сердце думал встанет. Нельзя так. Любить нужно до конца, бороться за любовь, а не маяться хренью. И в лоб прямо спрашивать! Не ходить вокруг да около. Любовь — это редкость. Я так скажу, без нее ни хрена ничего не сложится: ни быт, ни разговоры, ни секс. Ничего! Только по любви. Даже пивас лучше пить по любви. Даже ссориться нужно по любви.
Я киваю. Прижимаю к себе ноги и упираюсь подбородком в коленки.
— А если ты любишь, а тебя нет?
— Ну для начала уточнить: точно ли нет.
— И если нет, то?
— То в следующий раз повезет. Главное только дождаться, а не заменять одно другим. Может, я бы еще встретил ту самую, если бы не спешил.
— А что ж после Ба не встретил?
— Да она меня заколебала просто. Ничего после нее уже не хотел.
— Был одиноким волком?
— Ну как сказать, — он почесывает затылок и улыбается загадочно, — в моей стае иногда...
— Я поняла, — пихаю его в бок, а после мы сидим еще минут двадцать в тишине.
Сложно все это. Я представляю себе молодого красивого деда и молодую красивую Эмму. И молодую красивую Ба, которая еще не зовет деда собакой сутулой. Сложно и печально как-то.