Еле сдержав рык, я бросаю рюкзак на пол и усаживаюсь на него в противоположном углу. Обнимаю переноску с Офелией, а та тяфкает пару раз, будто хочет помочь, чтобы нас услышали и поскорее вызволили. Моя девочка. Я, в свою очередь, судорожно пытаюсь составить план побега, каждая из вариаций которого упирается в молчание диспетчера.
— А я, кажется, знаю вас. — Ой, да ладно, какие мы милые. — Вы же вчера к Сане заходили?
— Тяфк! — скалится через сетку защитница.
— Уг-гхм, — бормочу что-то на своем, на Пушкинском.
Все потому, что от безукоризненного вида подруги Дантеса мне почти физически плохо. Потому что вот она, стоит прямо передо мной — вся из себя идеальная, с вылизанными брюками без единой шерстинки, в отличие от меня, целиком в шубе Офелии после утренних обнимашек. Она выглядит милой, воспитанной, будто прошла курс ОКД. Даже ноги держит по третьей позиции, как, видимо, учат в школе для гребаных леди — я помню эти позиции по танцам, на которых не задержалась надолго. Выяснилось, что растяжке я не поддаюсь.
Отец бы сказал — таких в жены берут. Вечно трындел мне, мол, смотри и учись, кому в своих стоптанных кедах нужна будешь?
А вот я бы сказала, что в постели она, должно быть, виртуозно роль бревна исполняет и уж точно не мастурбирует перед Дантесом в ванной. Немудрено, что кобель гуляет на стороне.
Дед, как мне кажется, вообще бы всех этих леди на три буквы послал.
— Сеть не ловит, — даже не добавив ни единого «черт», произносит блондинка. Святая, блять. — А я опаздываю, — и практически хнычет, но тихо так, очень культурно.
Что, с члена Дантеса не могла слезть, что аж опаздываешь теперь?
— А? — я пропускаю, когда та обращается ко мне, увлекаясь воспоминаниями о нижней части тела моего соседа.
— А вы почему вчера не зашли? У нас была большая компания и «Имаджинариум».
Прелесть какая! «Имаджинариум»! Ненавижу настольные игры.
— Меня не пригласили, — я еле сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть в ответ.
— Странно, Саня всегда был гостеприимным.
Всегда.
Как же режет слух.
— И давно вы знакомы? — а это вылетает сквозь любые преграды, какие бы ни ставила. Даже рот залепи, все равно спрошу.
— Сколько себя помню. — Блондинка мечтательно улыбается, а меня тошнит. Хорошо, что не поела, иначе бы вырвало.
Вот вообще просто отлично! Подруга детства — это прям зачет. Почему я в очередной раз думала, что хуже быть не может? Знаю я такие парочки, которые на один горшок ходили. Еще и сто процентов он за ней таскается, пока всем телкам заливает одну и ту же песню под названием «давай попользуем друг друга». По ней же видно — она точно знает, чего хочет, и явно умеет крепко держать за яйца.
А я нет.
— И как вы с Саней познакомились?
Саня, Саня, Саня… В лифте трахались мы. В моих сновидениях.
— Я… за солью к нему пришла. У меня закончилась, — несу полную чушь в массы, но она проглатывает.
— Любите готовить?
И блондинка просто добивает, когда с милой улыбкой поправляет брючки и садится рядом со мной на пол, чтоб ее! Ну конечно, негоже леди смотреть сверху вниз на собеседника. Что дальше? Она расскажет, как спасала детей в странах третьего мира и пила чай с Анджелиной Джоли?
— Только учусь, — отвечаю я сдержанно.
— И правильно. Я Сане все время говорю не есть его эти пиццы и бургеры с пальмовым маслом. — О, мы еще и сторонники правильного питания? И на что ж ты, Боже, создал такое идеальное существо? — Хорошо, наконец послушался меня и нанял работницу. Он мне вчера сказал. Ну или как сказал, я в холодильнике все сама увидела.
Эх, как жаль, что я не догадалась плюнуть в свинину. Черт, это скрежет моих зубов или все-таки лифт? А нет, лифт по-прежнему стоит.
— Теперь хоть нормальная еда в его доме будет. Ой, а видели бы вы эти новенькие кастрюли! Я так вздыхала, что Саня мне подарить целый набор на восьмое марта пообещал.