— Почему ты не рассказывал обо всем этом?
— А ты и не спрашивала. Знаешь ли очень трудно предположить, что твоя девушка примет сестру за любовницу. Я-то Машу всю жизнь знаю, с моей стороны ты себя очень странно вела.
— Да блин! Ну как так?
Я трясу руками у него перед лицом, поражаясь всей абсурдности ситуации, в которую сама же себя загнала.
— Да не знаю! Я вообще особо ни с кем таким не делился никогда. У меня, знаешь ли, не было раньше серьезных отношений!
— А бабки говорят, что это твои дети, — все равно бурчу я.
— Говорят, в Рязани пироги с глазами. Их едят, а они глядят.
Бог мой, что?
Я хохочу, и Дантес хохочет. Мы надрываем животы и почему-то держимся за руки. И это до жути мило.
— А Робертовне ты сказал, что твой ребенок...
— Ну конечно они мои! — Он закатывает глаза и цокает. — А как мне еще звать, если я воспитываю их вместо папаши? Сопли им вытираю? Конечно же они мои! Бабки в подъезде думают что я папаша? Серьёзно? “Дядя Саша” их не смущает?
И я снова смеюсь. С облегчением, звонко. После того, что я успела себе навыдумывать, у меня внутри все поет! В голове на повторе эхо его слов.
— Скажи еще раз? — шепчу я ему, наклонившись ближе и задев носом его нос.
— Что? Что это мои дети? Так и быть. Это... мои... дети... — шепчет он мне почти в рот и получает подзатыльник.
— Не-ет! Ну скажи, что любишь.
— Я люблю тебя, — спокойно повторяет он, а в груди от его слов сладко ноет, — долбанутая.
Я стойко игнорирую оскорбления.
— Еще раз, — меня не остановить.
— Люблю тебя. — Он сам тянется и мягко целует меня в губы.
— Ага, еще скажи.
— Люблю тебя, — целует почти по-настоящему, касаясь языком моих губ.
— Люблю тебя, — повторяет уже без подсказки.
— Люблю тебя, — запрокидывает мою голову и придерживает за затылок, чтобы не вырвалась.
— Люб-лю те-бя…
— Очень за вас рада, — слышу я смущенный голос Маши где-то над нами и резко открываю глаза, — но там трындец.
Я пытаюсь задрать голову, но Дантес меня не отпускает, поэтому поднимаю только взгляд и наконец отрываюсь от его губ.
— Мне неловко прерывать…
— Маш! — подает голос Дантес.
— Там Александр Сергеевич и Эмма Робертовна немного повздорили. Ее племянник чуть было не подрался с журналистом, а еще ходит уверенный слух, что ты, Саша, беременна. — Я сглатываю, промотав сей прекрасный вечер в голове, но вида не подаю. — Мероприятие уже не спасти, конечно, но... можно я тут постою? А то там очень шумно.
— И мы, и мы! — наперебой звучат детские голоса где-то рядом.