— Колдшир спасён! — уверенно сообщила я. — И в честь этого мы устроим большой праздник — как раз на Лугнасад.
Обрадованная горничная едва не выпустила птицу, а я, бережно расправив послание, перечитала его и спрятала в прицепленный к поясу мешочек.
Завтра. Ах, как бы дожить!
Я плохо спала ночью, ворочаясь в радостном предвкушении, как ребёнок перед днём рождения. И стоило первым солнечным лучам показаться из-за горизонта, как поднялась с постели, оделась и тихо спустилась в сад.
Как же прекрасны были розы, умытые росой, с поблескивавшими на лазурных лепестках алмазами капелек! Кусты буквально сияли оттенками синего, и я неторопливо шла вдоль них, счастливо улыбаясь и полной грудью вдыхая нежный аромат. Сердце пело, но оттого ли, что дела Колдшира окончательно вышли из затяжного пике, или по какой-то иной причине, думать мне не хотелось. И потому, заметив голубой огонёк в глубине самого пышного куста, я даже не вздрогнула. Наоборот, присела, чтобы лучше его видеть, и произнесла:
— Самое сложное позади, согласен? Дальше всё будет только хорошо.
Огонёк замерцал, и в этом мерцании мне почудилась тревожность горящей свечи под порывом ветра.
— О чём ты? Новая беда?
Я не хотела верить. Только не сейчас, не в это чудесное утро, полное надежд и предчувствия счастья.
Однако огонёк мигнул и исчез как не бывало. А вместе с ним исчезла и моя безмятежность: душе Колдшира стоило верить.
— Но, может, это опять связано с Эйнсли? — пробормотала я, встав. — Может, нас заденет лишь краешком?
И, как бы эгоистично это ни было, всем своим существом пожелала, чтобы так оно и случилось.
Сколько же можно бороться и преодолевать?
Естественно, после такого завтрак не лез мне в горло, а дела откровенно валились из рук.
— Госпожа, вам бы отдохнуть, — сочувственно заметил старый Оливер, когда выпавший у меня нож чудом не вонзился мне же в ногу. — Погуляйте, посидите в беседке. А то вы только трудитесь, будто пчёлка, а не благородная леди.
— Но зато результаты трудов радуют, верно? — бледно улыбнулась я.
— Верно, — кивнул садовник. — Но не зря же говорится: без отдыха работы нет.
— Согласна, — вздохнула я и стянула с рук перчатки. — Обещаю, сегодня буду вести себя в саду как леди, а не как помощник садовника.
Оливер ответил тёплой улыбкой, и я, оставив рабочую амуницию, и впрямь отправилась гулять по территории замка. Сделала круг почёта по саду, заглянула на хозяйственный двор, перекинулась парой слов со встреченной Брендой. Дошла до привратницкой, где приветствовавшие меня Том и Стини изо всех сил старались дышать в себя.
«Совсем расслабились без Райли», — вздохнула я. Однако отчитывать выпивох не стала — не было настроения — и потому просто поднялась на крепостную стену, чтобы в который раз за последнее время окинуть взглядом окружавшие замок пустоши.
Ждать Райли сейчас было глупо: даже выехав до рассвета, в Колдшир они добрались бы только после обеда. Но я всё равно до рези в глазах всматривалась в безлюдный тракт и, когда заметила ползущую по нему тёмную точку, сначала решила, что это самообман. Поморгала, потёрла глаза, вновь всмотрелась: точно! Кто-то едет, причём не верхом, а в экипаже!
«Райли?» — подпрыгнуло сердце, и перед внутренним взором вдруг мелькнул синий огонёк.
Рано. Значит, кто-то другой.
Крепко вцепившись в камни парапета, я следила за каретой, как за неприятельским войском. И чем больше она приближалась, тем меньше шальная мысль запереть ворота и велеть никого не впускать становилась шальной.
Вот уже можно было разглядеть масть четвёрки лошадей и то, что к нам едет не просто прогулочный или почтовый экипаж, а полноценный дормез. Я вспомнила, как Бэрридон огорчался, что Каннингем выделил для моего путешествия обычную карету, а не этот «лимузин», в котором при желании можно было спать, и в груди неприятно сжалось.
Я тряхнула головой: Каннингем? Да ну, бред! Зачем ему приезжать, у него же в столице клуб, карты, женщины. Смысл менять всё это на дни тряски в экипаже и сосланную в провинцию супругу?
Однако предчувствие становилось всё тяжелее. Как я жалела, что у меня нет бинокля или подзорной трубы! Возможно, через них удалось бы рассмотреть гербы на дверцах кареты.
— Госпожа?
Вздрогнув, я обернулась к поднявшемуся на стену Тому.
— Кто-то едет, — с запинкой сообщил он мне очевидное, и я механически кивнула.