— Я чую вашу связь.
Его пальцы скользнули по воздуху, как будто он пытался коснуться чего-то неосязаемого.
— Словно огонек за стеной. Так близко и одновременно так далеко.
Серхио резко вдохнул, словно втягивая в себя запах дождя перед бурей.
— Вот почему я не убью тебя.
Голос стал мягче, почти ласковым.
— Мало ли как на нее повлияет обрыв связи?
Он выпрямился, вновь обретая небрежность, но в глазах плясал ледяной огонь.
— Но и в добром здравии ты мне ни к чему.
Серхио кивнул на трубки, по которым медленно стекала жидкость в вены Дрейка.
— Ты, кстати, знал? — негромко проговорил он. — Эраниты воздействуют только на разумную ипостась.
Голос его звучал тепло, почти по-дружески, но Дрейк его почти не слышал.
Каждый миллиметр тела горел чуждой, липкой слабостью. Голова гудела, мысли путались, казалось, что вокруг густой туман, из которого он больше не выберется. Только ненависть оставалась яркой точкой, горящей в глубине сознания, не дающей угаснуть.
Серхио усмехнулся, чувствуя это.
— Вот ты упрямый. — Он качнул головой, словно слегка разочарованный. — Драконы вообще удивительные создания, не так ли? Разум можно стереть, но зверь останется. Он не мыслит, не помнит, не горюет. Просто живет.
Он поднялся, мягко стягивая перчатки, и прошелся вдоль стены, разминая пальцы.
— Не переживай. Ты не останешься в цепях навечно.
Голос его был ровным, почти успокаивающим.
— Рано или поздно в тебе будет столько эранитового сока, что разум просто… растворится.
Он сделал паузу, будто давая Дрейку переварить сказанное.
— И тогда дракон возьмет верх.
Он обернулся, вперив в пленника внимательный взгляд.
— Произойдет оборот, и вот тогда ты будешь свободен.
Серхио сказал это с таким искренним добродушием, что у любого постороннего могло бы сложиться впечатление, будто он дарит Дрейку спасение, а не проклятье.
Из груди Дрейка вырвался слабый, почти неслышный рык. Серхио довольно кивнул, будто ждал именно этого.
— Вот и хорошо. Ты пока отдыхай. Думай о предстоящей долгой и счастливой жизни… В облике зверя.
Глава 47
Эланира
Я никогда не думала, что могу так ненавидеть тишину.
Она не успокаивала и не приносила покоя. Она давила, сжимала виски невидимыми пальцами, растекалась липкой паутиной по стенам чуждого для меня замка. Даже воздух здесь был густым, тяжелым, точно смола, просочившаяся в легкие.