Поначалу решил, что мне показалось. Почудилось. Померещилось. Слуховые галлюцинации, как попытка мозга извратить реальность, выдав желаемое за действительное. И если бы я не остался стоять, придумывая оправдания своей выходке с поцелуем, если бы сделал еще хоть пару шагов, я бы не услышал. Как из-за плотно прикрытой хорошей тяжелой дорогой итальянской двери доносится плач. Но масштабы ощутил, лишь открыв ее.
Мы были вместе двадцать лет. Это долгий срок, за который я, конечно, неоднократно видел ее слезы. Видел грусть и печаль в ее взгляде, видел усталость, раздражение, гнев. Но я никогда не видел ее такой раздавленной. Такой безжизненной и слабой. И в первые секунды растерялся. Я понятия не имел, что делать с ней такой. Я понятия не имел, что ей… так.
Разуваюсь и снимаю пиджак, отбрасывая его в сторону. Документы и кошелек, лежащие во внутреннем кармане, издают глухой звук, приземляясь на пол. Но Тася за безудержными рыданиями даже не слышит.
— Эй, — шепчу, становясь на колени рядом с ней. Боюсь напугать, но она не реагирует, она меня даже не замечает. Ничего вокруг. — Тася, малышка, — зову чуть громче.
У самого сердце мотает нещадно. Кишки скручивает в узлы, видеть ее в таком состоянии просто невыносимо. Неужели из-за меня? Неужели?.. Она была такой безразличной последние годы, безучастной. Мы почти не разговаривали, только обговаривали какие-то бытовые моменты. Казалось, ее не интересует вообще ничего. В особенности, я.
— Тася, — зову вновь и касаюсь ее плеча.
Она дергается всем телом, резко выпрямляет спину и бьется затылком о стену, но даже внимания не обращает. Смотрит на меня своими огромными пряничными глазами теплого медового оттенка, и я явно читаю в них панику.
— Ты что-то забыл? — лопочет скрипучим голоском, очень быстро вытирая слезы, будто я мог их не заметить. — Слушай, оставь ключи, я не хочу, чтобы ты вот так вламывался и… просто не хочу. Уходи, пожалуйста. Ушел — уходи, — последнее вырывается из нее с такой болью, что у меня все опускается.
Она закрывается от меня своей новой челкой и пытается украдкой вытереть слезы.
— Руслан, уйди! — приказывает с истеричными нотками.
А я не могу. Я к полу точно прирос. Абсолютная убежденность в том, что решение разойтись было обоюдным, хоть и инициировано мной, разлетается вдребезги. Мы не разошлись. В ее глазах, в ее мире, ушел я. Она не выдохнула с облегчением, как показывала, ей больно. Я сделал ей очень больно.
— Прости меня, — хриплю и сажусь на пол рядом с ней. — Прости меня, Тась. Я был уверен, что тебе плевать. Что…
— А мне вот нет! — брякает, резко повернув голову и разведя руки. — Мне — нет! Я даже подумать не могла, что ты… что тебе со мной так плохо, — заканчивает скрипуче. — Ты ведь… ты никогда не говорил! Все было хорошо и вдруг, — она жалобно всхлипывает и закрывает лицо ладонями. — Не хочу об этом.
— А ты бы стала слушать? — не верю своим ушам.
— Конечно, стала! — вскрикивает и отдергивает руки от лица. — Конечно, Боже! Я же… я бы… какая теперь разница… — бормочет тихо. Шмыгает носом, справляется со слезами и говорит привычно спокойно и сдержанно: — Оставь ключи, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты вот так врывался, когда вздумается. И спасибо. За извинения. Если они искренние.
Искренние? Да меня сейчас удар хватит! Какого черта⁈ Какого черта ей так плохо⁈
И мне нечего ей сказать. Нечем крыть. Нет ни единого оправдания. Я разбил ей сердце и разрушил нашу семью. Не она.
— Тася, — с хрипом выдыхаю остатки жизненных сил и импульсивно обнимаю ее, прижимая голову к своей груди. — Прости, родная. Прости.
Все, что могу — извиняться. Это так тупо, так банально, так подло. Так низко было винить ее в том, что сам выбрал легкий путь. Что заполнил пустоту другой, вместо того, чтобы попытаться сделать хоть что-нибудь. Но… я уже заполнил. Обратного пути нет.
— Рус, сделай для меня кое-что, — просит чуть слышно, положив ладонь мне на предплечье.
Рус. Если коротко — только так. Не сопливое «Русь» или, упаси Господи, «Русик». Рус. Чувствую себя криминальным авторитетом с крутым прозвищем, когда она обращается ко мне со всей серьезностью.
— Что? — отстраняюсь, чтобы видеть ее глаза.
— Прошу. Исключи из моей жизни свою любовницу. Я бы и тебя исключила, но у нас дочь, так что не выйдет. И оставь ключи, когда будешь уходить. Мне нужно собираться на работу. — Она снимает с себя мои руки, тяжело поднимается, уперевшись рукой в стену, идет к ванной. У самой двери останавливается и разворачивается. — Спасибо за извинения. Они очень помогли мне понять.
— Что? — заполняю паузу вопросом, осознавая по одному ее воинственному виду, что сейчас получу ментальную пощечину.
— Что ты зацикленный на себе мудозвон.
Ведет едва прикрытым моей старой футболкой с растянутой горловиной плечиком и закрывается в ванной.
Не знаю, что чувствует в тот момент она, но я будто вижу ее другими глазами. Помолодевшим лет на двадцать взглядом.
Глава 5
Таисия
Чувствую себя так, будто похудела килограмм на сорок. Порхаю по ванной, кажется, даже что-то тихо напеваю. Старательно маскирую следы слез косметикой, пытаясь не перестараться и не накраситься как на корпоратив, который нам даже не обещали. Возле шкафа вожусь особенно долго. Выбираю красивое белье, которое зачем-то хранила для особенных случаев. Впрочем, сегодня особенный день. День, когда я назвала бывшего тем словом, которое он заслуживает.