Теор начинает широко улыбаться еще до того, как я дотрагиваюсь до замка. Но когда раздается щелчок, все краски отливают от его лица. Он больше не улыбается.
Сундук открывается.
Он полон камней. Обычной гальки кривой формы.
– Фиксирую замену состава приданого. – Кристоф подходит ближе и направляет артефакт в виде диска в сторону сундука.
А я тянусь ко второму. Открываю. И там тоже камни.
Теор запускает пятерню в волосы, начинает ходить туда-сюда.
– Как же так? Ты же… Ты же… – И смотрит на меня с упреком. – Ты же точно не она. Близняшка. Похожая. Но не она.
А я улыбаюсь.
Наконец-то удача на моей стороне.
– Я – твоя бывшая жена, Теор. И теперь суд узнает, что ты проиграл мое приданое.
Это момент моего маленького торжества.
Какой же он сладкий!
Глава 16
«Ингрид, я отомщу за твои страдания», – обещаю я про себя, глядя в растерянное до злости лицо Теора.
Как же он измывался над бедняжкой, что женщину, дающую маломальский отпор, тут же принимает за чужачку. Какая же она была забитая тихоня. И все из-за такого урода, как он.
Хороший человек не заводит любовницу при живой жене. Тем более – не пытается скормить супругу хищным цветам.
Для меня Теор Ротт – отброс. А всем известно, что отходы лучше всего погребать под землю – быстрее разлагаются.
Ингрид даже отравилась, лишь бы не быть растерзанной цветами. А он? Только и рад со своей рыжей зажигать.
А тут получил отпор и сам ничего не может. Слушает любовницу, все по ее указке делает. Удивительно, что ее сюда не притащил!
И тут я вижу, как из-за деревьев показывается рыжая голова.
Ничего себе! Она тут!
Пряталась, что ли?
– Она врет! Это не может быть она, – кричит Присцилла, подходя. – Теор, ты же сам говорил, что у твоей бывшей и ноги крестом, и груди нет. И горбится она как старуха!
Рыжая бестия встает напротив меня, уперев руки в боки, и бросает:
– Ты – подмена!
Я выслушиваю все это с круглыми глазами.
Нет, вот это сцена. Вот это представление.
Но ничего. Мне тоже есть что показать.
– Ноги-то? – Я чуть наклоняюсь, хватаю юбку и приподнимаю на ладонь выше колена.
Глаза Теора широко распахиваются, а вот у любовницы зло щурятся.