А я беру орех в руку и прохожу в небольшой холл. Раскрываю окно, раздвигаю лозы плюща, насколько возможно, и пускаю в помещение свет и тепло.
Втягиваю воздух полной грудью и оглядываю владения. Пока что выглядит жутко, но если подключить фантазию и мысленно все расчистить, то вполне себе.
Кидаю орех ворону – тот ловит на лету, с аппетитом проглатывает. Больше не гонит нас, внимательно следит за каждым движением.
Я отворачиваюсь от окна.
Ох, да тут работы непочатый край!
Киара подхватывает инициативу и идет к другому окну – открывает, запускает тепло и свет. И так мы распахиваем все четыре окна и оглядываемся.
Нос щекочет пыль. Затхлый запах гонит на улицу, но я держусь.
– Апчхи! – чихаю я.
Пол черный от грязи и слоя пыли. Еще непонятно его состояние – гнилой или целый.
Паутина везде. Какие-то деревянные коробки, мешки. Не холл особняка, а деревенский сарай какой-то.
Вижу стеллажи с горшками. Ростки в них давно загнулись, а почва иссохла и отошла от краев.
В углу стоят большие кадки, сложенные одна в другую. Рядом бочки с чем-то дурно пахнущим. Тут же стол для пересадки, но самое удивительное другое…
– Зачем тут клетка? – спрашиваю я.
Ее не сразу замечаешь. Она стоит слева от входа, вся искрится в паутине и пыли. Прутья толстые, частые. Большая дверца – слоненка можно провести.
Я кидаю еще один орех ворону и, когда он проглатывает, спрашиваю:
– Как тебя зовут?
Он больше не прогоняет, но не спешит разговаривать. Видимо, орешки очень вкусные. Я осторожно подхожу ближе. Высотой птица в три четверти моей руки, не меньше. Если клюнет в голову, будет не до смеха. И мне нужно понять, уживемся мы или нет.
Даю орешек на протянутой ладони. Птица смотрит то на вкусняшку, то на меня.
Чем-то напоминает Петра, покойного мужа. Я его так же едой приручала.
Но ворон не готов кормиться с руки. Я пожимаю плечами, убираю орех обратно к горсти других в руке и слышу недовольное кряхтение.
– Не хочешь – как хочешь, – говорю я и отхожу.
Я рассматриваю колбы на столе. Ленты, на которые налип слой грязи. Беру в руки ржавые ножницы. Оглядываю ряд непонятных мне инструментов.
Создается ощущение, что на этом столе лечили растения. Я словно нахожусь в садовой клинике.
Замечаю рядом на полу поддон со сливом и шланг на держателе. Пробую открыть вентиль – но вместо воды в меня разок плюет чем-то тухлым, и все.
Я снова подхожу к ворону и протягиваю на ладони орех. В этот раз он берет тут же, не выпендривается.
– Я Ингрид, а это Киара, – представляю я нас птице.
– Коваль, – гордо вскидывает клюв ворон.
Коваль. Это кузнец на устаревшем, да? А еще имя мне напоминает персонажа одного известного мультфильма.
– Приятно познакомиться. Можно я буду называть тебя Ковальски? Я знаю одну легенду, где так звали мудреца. К нему всегда обращались за советами.
Ворон задумчиво косится на меня. Вижу, как его птичье сердце тает. Никаких сомнений, что эта птица – мужик. Надо только чуть-чуть добавить.