🕮 Читать книгу «Хозяйственный романс для попаданки» онлайн

Появление педалей – механизмов, определяющих тембр, динамику и продолжительность звука и, тем самым позволяющих усилить выразительность исполнения, стало последним штрихом в написании истории фортепиано и несомненным показателем мастерства исполнителя, потому как умелое использование ножных приспособлений многократно увеличивало палитру звучания инструмента и, соответственно, раскрывало дополнительные грани исполняемого произведения.

Говорить о форме, размерах и возможностях разных представителей отряда фортепиано можно долго и «вкусно», однако слушать даримую ими музыку гораздо приятнее, считала Лазаридис, и ценила каждое знакомство с новым инструментом на жизненном пути.

Во время обучения в консерватории, принимая участие в различных конкурсах, она смогла опробовать фортепиано многих известных фирм-изготовителей и оценить их возможности и свое к ним отношение. Да, оно было разным, чего скрывать…Особо ей полюбились немецкие Bechstein и Blüthner, австрийский Bösendorfer ( с его неповторимыми 97 клавишами, позволяющим исполнять некоторые произведения Равеля и Дебюсси) и незабываемый раритетный русский «Беккер», на котором она играла лишь однажды, будучи в гостях у своего профессора.

Европейские фортепиано, независимо от производителя, для Маши отличались мягкостью, теплотой, богатством и душевностью звучания в отличие от, пусть и сочных, громких и мощных американских Steinway Sons. Последние казались ей агрессивными и нарочито-претенциозными, хотя отрицать высококлассное звучание инструментов этой известнейшей фирмы она не могла.

Как-то, уже на пенсии, она прочитала в интернете, что в популяризации, а значит, и росте производства любимого ею музыкального инструмента, большую роль сыграли ковбои Дикого Запада, предпочитавшие отдыхать от трудов праведных и решать межличностные споры именно под аккомпанемент пианино, что спровоцировало открытие на заокеанских землях во второй половине 19 века нескольких десятков больших и малых фирм, выпускающих пользующиеся спросом «струнно-клавишники». Отсюда, возможно, и проистекают особенности звучания американских фортепиано: шум и стрельбу надо суметь «перекричать»! Впрочем, это были только Машины догадки…

Чтобы сделать одно фортепиано, требуются месяцы кропотливого труда коллектива единомышленников и несколько сотен и даже тысяч деталей. Готовый инструмент должен «отстояться» некоторое время, и только после «периода созревания» он увидит свет, будучи единственным и неповторимым, несмотря на серийность и место изготовления. Обладая похожей механикой, дизайном и предназначением, фортепиано уникальны, как и пианисты, для которых они созданы!

Кстати, Гайд и Моцарт сразу приняли инструментальную новинку и стали осваивать, и писать произведения для фортепиано, а вот великий И.С. Бах нашел его недостаточно подходящим для исполнения собственных сочинений, оставшись верным органу. Одним из первых оценил преимущества фортепиано и стал его безусловным приверженцем гениальный композитор Людвиг ван Бетховен, написавший исключительно для фортепиано произведения как соло, так и в сочетании с оркестром, и благодаря исполнительскому таланту которого рояль получил всеобщее признание, любовь и популярность.

В любом случае, усилиями десятков мастеров разных национальностей и пианистов (да, и их тоже), годами упорного труда, успехов и поражений мировая музыкальная культура обогатилась прекрасным инструментом, позволившим миллионам людей во всем мире приобщиться к МУЗЫКЕ, и без которого лично она не представляла свою жизнь – ни там, ни тут…

Глава 26

Лето принесло духоту, кратковременные грозовые дожди, бурный рост огородных посадок (и сорняков!) и отбитые от езды на лошади зады Мэри и отметившей десятилетие Люси. Подвижки в верховой езде были, но каким трудом они давались попаданке! Лазаридис уже сто раз пожалела, что «села за баранку этого пылесоса», однако, привыкшая все доводить до конца, терпела сама и тянула за собой Люси.

Невзирая на приличия, сидели леди в мужских седлах, для чего были специально пошиты плотные узкие брюки и широченные юбки на поясе, призванные скрывать под собой девичьи ножки. Миссис Роуз нашла фасончик весьма перспективным и стала думать, как представить его публике: в отличие от «амазонки» юбка, предложенная Мэри, была одной длины по кругу и не требовала особой ловкости при ношении.

***

Ателье приносило небольшой, но стабильный доход, а одеяла с шерстяным наполнителем, теплые, яркие и неповторяющиеся, стали бестселлером. Попытку расширить производство попаданка пресекла, объяснив компаньонке понятия «эксклюзив» и «бренд».

-Роуз, пойми, пока мы – единственные поставщики товара на рынке, мы и устанавливаем цену. А чем реже товар, тем он дороже и привлекательнее, эксклюзивнее. Понимаешь? А если ты начнешь вышивать на каждом изделии какой-то особый знак, ну там, розочку стилизованную или еще что, простое, но одним сортом нитей или лент, и посадишь на это дело только пару мастериц, чтобы руку узнавать было проще, ты сможешь гарантировать покупателю качество своей работы, и опять же поднимешь цену на неё. Ну, догоняешь?

Миссис Роуз «догоняла», и на одеялах стали вышивать розочки наборным швом, когда нить обвивает иголку несколько раз, образуя петли как бы встречные, через которые потом протягивается нитка. Маша долго вертела воспоминания и сама практиковалась, пока вместе с Гейл не добилась нужного результата. Мастерицам способ понравился, и было решено использовать его как в отделке, так и «клеймить» все изделия ателье.

С пряжей для вязания дело обстояло хуже: почему-то колесных прялок в округе не было, как и достойных мастериц, хотя в соседнем Оксфордшире это ремесло было развито в промышленных, можно сказать, масштабах. То ли местные предпочитали сдавать шерсть оптом на ткацкие фабрики (в Рединг, кстати, тоже), то ли просто не уделяли внимания ручному вязанию и поэтому имели то, что имели…Не суть, главное, пряжу нужного качества надо было делать самим!

Помог торговец, с которым у модистки Роуз был договор на поставку тканей. После объяснения проблемы он обещал привезти в Пендлитон на лето свою вдовую тещу родом с Шетландских островов, скучающую в столице и умеющую обрабатывать шерсть, как и все ее земляки: дама желала «на природу», а ему с ней возиться недосуг.

Вот и совместили приятное с полезным: провинциальный пейзаж с новым обществом и небольшим доходом. Поселилась гостья (с собственной самопрялкой) у той же старушки Фоулз, дамы «нашли друг друга» и в четыре руки взялись за прядение. Все были при деле, довольны и счастливы.

В дальнейшем мистер Вилсон Бейкер помог предпринимательницам еще и не раз: на одеяла и игрушки привез в Пендлитон несколько тюков очищенного и расчесанного хлопка (ваты), сторговавшись с прядильной фабрикой в Ланкашире, помогал продавать изделия ателье Роуз в других поселениях, привозил новинки ниток и разноцветной пряжи. Короче, мужик пришелся ко двору, а теща его вообще поселилась в Пендлитоне на «веки вечные», к великой радости зятя и старушки Салли Фоулз.

***

День рождения Люси обитатели Литлл-хауса отметили в узком семейном кругу, с тортом «наполеон» и «хеппиберздом». Энни испортила несколько порций, пока тренировалась, но результат порадовал едоков, а в копилку кухарки попал еще один десерт: женщина оказалась охочей до всего нового и необычного, что странно!

Майонез она научилась делать «на раз-два», поэтому рыбу под сырно-майонезной заливкой и мясо «по-французски» (патриотично перекрестив в «по-Пендлитонски») домочадцы смаковали регулярно, наряду со ставшими привычными овощными салатами, сырниками и тонкими кружевными блинчиками, получавшимися у довольной Энни особо вкусными – как с начинкой, так и без оной.

Кухарка замечательно готовила традиционные английские картофельные запеканки с мясом, картофель-фри, горох и фасоль тушеные, ростбифы и отбивные, разнообразные пудинги и пироги с рыбой, овощами и яйцами, даже сама делала колбаски! Про порридж со сливками, яичницу с беконом по утрам и сэндвичи на перекус и говорить нечего!

На такой диете и Мэри, и Люси округлились, наряды к лету шили уже по новым меркам, но, в целом, до немодной здесь полноты дело не дошло: прогулки, огород, езда на лошадях сжигали лишние килограммы и сантиметры.

При подготовке именин выяснилось, что у Люси нет никаких документов: Мэри «постаралась». Пришлось просить викария связаться с приходом, где проживали супруги Мэйден, и восстанавливать личность девочки. Тогда-то и выяснилось, что Люси в своем предвидении была права, хоть и отчасти: речь шла о «бедной несчастной Джесси».

***

Вместе с документами от тамошнего священника пришло письмо, заверенное командиром полка, с извещением о пропаже (читай – гибели) Джесси Мэйден в Атлантике, в районе мыса Доброй Надежды (какая ирония, подумала Лазаридис), во время внезапного шторма. Огорченный, но не сломленный потерей вдовец, сержант-майор Мэйден, продолжает путешествие к месту службы и передает соболезнования тестю и привет дочерям и свояченице.

Мэри было интересно, как новости дошли до Англии, но морочиться по этому поводу она не стала. Мистер Барнет стойко перенес известие о пропаже дочери, ответил командиру благодарностью за, пусть и печальные, вести и заказал панихиду викарию. Миссис Файнс поплакала, для приличия, над судьбой племянницы и осиротевшей Люси, посочувствовала семье и разнесла слух по городу. Хватило новости на пару дней пересудов.

Писать сестрам Мэри не стала, поскольку их приезд намечался уже скоро, так чего торопиться?

***