🕮 Читать книгу «Хозяйственный романс для попаданки» онлайн

Еще одним радостным событием этого времени стало прибытие нового фортепиано (в комплекте с настройщиком). Сестры Барнет выполнили обещание, и теперь в доме стояли два инструмента: один – настроенный, наконец, профессионалом старый в комнате Элинор, и второй – в гостиной на первом этаже – новый, красивый и звучный.

Присланные ноты порадовали разнообразием и знакомыми по прошлой жизни именами: Бах, Гендель, Вивальди, Гайдн, Моцарт, Бетховен, Глюк, Боккерини, Альбенони, Скарлатти, Паганини, Шуберт, Чимароза, Перголези, Доницетти, Сальери, Тартини. Это было пиршество для музыкального ума и души!

Пианистка Мария Лазаридис искренне ликовала: присланное фортепиано было прекрасным, тем более, что им оказался салонный рояль Bösendorfer! Попаданка была ошарашена сим обстоятельством, поскольку в прошлой жизни немецкая фирма по изготовлению лучших в Европе музыкальных инструментов была основана Игнацем Бёзендорфером в Вене ТОЛЬКО 1828 году. А она сейчас жила, по местному летосчислению, в 1825-м! «Все-таки, иной мир, не прошлое» – вынуждена была в который раз признать землянка, что, впрочем, её уже не напрягало.

Владеть столь замечательным и дорогущим фортепиано вообще было за гранью фантастики, как говорится, вам и не снилось, матушка! Двухметровое темно-коричневое, гладко-матовое от полировки воском, чудо как родное вписалось в обновленный интерьер гостиной Литлл-хауса и манило к себе пианистку как наркотик…

Маша потирала руки от нетерпения и тут же опробовала новинку: вдруг, по наитию, сыграла «Токкату ре-минор» Баха. Ощущения чистого богатого звука, легкой вибрации под пальцами, знакомые с детства... Это было великолепно, это были восторг и наслаждение, каааайф!! Мэри гладила глянцевую поверхность фортепиано и не могла перестать блаженно улыбаться.

***

Настройщик, пожилой степенный мужчина, явно не англосакс (кхм), взявшийся доставить в глубинку дорогой инструмент, прельщенный исключительно очень приличным вознаграждением, никак не ожидал услышать ТАКОЕ исполнение.

Молодая хозяйка дома, куда он приехал уставший и волнующийся за состояние фортепиано (больше, чем за себя), встретила его, будучи одета в штаны(!) и недлинное платье, с высоким растрепанным пучком на голове, с руками, испачканными землей, но с открытой улыбкой. Тепло поздоровавшись, она показала, где установить инструмент, распорядилась подать легкий перекус и удалилась, дав ему, старому Иоганну Мерцу, время прийти в себя и заняться делом: мастер желал уехать сразу по окончании работы.

Когда пришло время для пробы звучания, мисс, переодетая в необычное по сочетанию цветов и отделке, но нормальное платье, села за рояль, специалист отметил ее правильную осанку, уважение к музыкальному инструменту, паузу перед началом игры, и начал менять мнение о ее …провинциальности.

А потом осталась только МУЗЫКА. Если до этого момента старый Мерц переживал, что дорогое имущество попадет в кривые ручки изнывающей от безделья местечковой леди, и прекрасный инструмент, в который вложено столько трудов, будет простаивать, как мебель, в тесной гостиной, то теперь он сожалел, что более не услышит ТАКОЕ – даже в столице.

***

- Мисс Барнет, позвольте выразить мое восхищение! Давно я не слышал столь великолепного исполнения! – настройщик подошел к вставшей со стула девушке и, взяв ее за руку, поцеловал тыльную сторону ладони. На глазах мужчины блестели слезы. – Белиссимо! Браво! – он зааплодировал, к нему присоединились и стоявшие в дверях слуги, привлеченные звуками фортепиано.

Лазаридис была так растрогана искренним порывом мастера, что чуть не расплакалась. Как же давно она не испытывала такие эмоции, когда, выплыв из океана звуков, опустошив себя, получаешь подобные признания слушателей. Ни с чем несравнимое ощущение!

Иоганн Мерц, между тем, продолжил:

- Теперь я спокоен за будущее этого чудесного инструмента. Вы достойны друг друга! Мои переживания и сомнения, одолевавшие в пути, полностью развеяны. Вы должны блистать в больших залах, чтобы сотни людей могли наслаждаться Вашим талантом! Спасибо, я счастлив, что приехал сюда и познакомился с такой замечательной пианисткой.

Мужчина поклонился Мэри и, собрав вещи, удалился с мечтательным выражением на лице. Было приятно, хоть и немного неловко. Довольная Мэри отписала сестрам полное слов благодарности письмо и до позднего вечера услаждала слух домочадцев классической музыкой, переиграв почти весь пришедший на память и доступный в соответствии с эпохой репертуар. Этот концерт надолго остался в анналах Литлл-хауса.

Интерлюдия

Мария Лазаридис всегда относилась к фортепиано как к живому организму: разговаривала с ним перед началом игры и после концерта благодарила, заботилась об инструменте, следила за механизмом и внешним видом. Она не интересовалась, испытывали ли коллеги по цеху подобные чувства, но замечала, что многие из них через предпочтения фирм-изготовителей, поведение во время репетиций и выступлений, паузы перед началом игры демонстрируют привязанность к инструментам-напарникам, поэтому не считала себя исключением.

Просто не говорила этого вслух, особенно после того, как любимый Миша однажды высмеял ее за сентиментальность, проявленную к старому пианино, увиденному в комиссионке на Арбате: Маша гладила потертую поверхность, бормотала сожаления о загрязненности клавиш и плохом звуке, просила продавца протереть скопившуюся пыль и вызвать настройщика, выдав на это дело редкую в кошельке «пятерку».

-Какая ты всё-таки жалостливая, Машка – пренебрежительно шепнул он ей на ухо и скривился. – Всякой рухляди и развалине готова на помощь броситься. У тебя что, деньги лишние? Тебя обмануть – раз плюнуть, дуреха…

Маша тогда обиделась было, но объятия и крепкий поцелуй во дворе быстро заставил ее забыть неприятный осадок от слов Заславского…Но свое отношение к музыкальному инструменту не изменила.

Будучи преподавателем, она следила за состоянием фортепиано в классе и дома, извинялась мысленно за небрежность и ошибки учеников и просила пианино (рояль был дорогим удовольствием) быть снисходительным к начинающим музыкантам. Смешно, но ей всегда казалось, что инструменты отвечали неслышными вздохами и теплыми улыбками, прощали и не подводили ни её, ни юных пианистов…

***

Почему она выбрала когда-то именно фортепиано? Ведь были варианты: скрипка, виолончель, аккордеон опять же…И дешевле, и компактнее…Но Машу тянуло именно к бело-черным клавишам, к диапазону и мощи звука, порождаемого нажатием на эти узкие гладкие плашечки, и тому оглушающему эффекту взаимодействия с инструментом, который она испытывала, когда садилась за фортепиано.

На уроках в музыкалке и лекциях в консерватории она не раз слушала историю создания этого инструмента – поистине короля среди собратьев, в своем высшем воплощении могущем заменить целый оркестр!

Первый шаг на пути совершенствования предшественника фортепиано – клавесина и позже – клавикорда – сделал начале 18 века итальянец Бартоломео Кристофори, предложивший в качестве извлекающего звук приспособления молоточек, обтянутый кожей, ударяющий по струне после нажатия на связанную с ней клавишу.

Отсюда и классификация фортепиано как клавишно-ударного струнного музыкального инструмента, в отличие от щипкового клавесина и похожего клавикорда, в котором звук рождался из-за удара по струне металлический пластинкой-тангетом.

В течение всего 18-го и первой половины 19-го века многочисленные изобретатели из разных европейских стран внесли свой вклад в усовершенствование нового инструмента. Совместными усилиями фортепиано улучшалось, его сторонников среди музыкантов становилось все больше, и к середине 19 века пианино и рояли стали повсеместно использоваться и как самостоятельные инструменты, и как часть оркестров, а их массовое производство было налажено в Европе, Америке и России.

Элементы конструкции, умножившие возможности фортепиано и позволившие ему стать любимцем композиторов и публики, заключались в следующем: на молоточках, извлекающих звук из струн, был наклеен прессованный войлок – фильц, что расширяло границы оттенков звучания. Появление чугунной рамы, скрепленной с корпусом (футором) увеличило объем звучания, то есть громкость, яркость, полноту: теперь струны можно было удлинить за счет двухъярусного и перекрестного расположения, одновременно увеличив силу их натяжения, из-за чего футор более не ломался от напряжения.

Первые рояли вызывали нарекания исполнителей из-за трудностей нажатия на клавиши – тяжелый «ход», долгое возвращение после удара в норму мешало скорости игры и ограничивало перечень музыкальных произведений, подходящих для нового вида инструментов. Этот недостаток был исправлен благодаря идее французского мастера Себастьяна Эрара, предложившего так называемый «двойной ход» или механизм с двойной репетицией: многократное извлечение звука из одной клавиши без подъема ее каждый раз до конца.