🕮 Читать книгу «Хозяйственный романс для попаданки» онлайн

- До появления Тори я мало что помню, только няню Нэнси, ее тихий голос и ласковые руки. От нее всегда пахло булочками, она часто обнимала меня и рассказывала на ночь сказки про эльфов и принцесс. С соседскими детьми мне видеться не запрещали, но мама всегда была недовольна, если я приходила с улицы испачканная или лохматая, так что побегать с ребятами удавалось не часто. Когда появилась Тори, няня стала заботиться и о ней. Другие слуги у нас не задерживались: мама ругалась на кухарок, горничных, гувернанток и находила повод их уволить или они уходили сами.

Папа дома бывал мало, когда собирались гости, он брал меня на руки и говорил, какая я красивая, а все смеялись. Потом меня отправляли прочь, а в доме становилось шумно. Мама редко занималась нами, больше ходила по гостям, магазинам…Так что няня была для нас с Тори главным человеком – девочка замолчала на мгновение, уйдя в воспоминания.

- Когда стало ясно, что сестренка отличается от других детей, говорит плохо, и в штанишки писает иногда, мама совсем перестала обращать на нас внимание, запретив показываться на глаза гостям и соседям, часто шлепала и кричала на сестренку, и меня била за то, что не уследила…А папа вообще Тори не замечал или отпихивал, когда она к нему тянулась…

У нас при доме есть небольшой садик, вот там мы с Тори и Нэнси и гуляли. Няня научила меня сажать овощи, шить немного и готовить, ухаживать за сестрой, говоря, что в жизни всё пригодиться. Мне было интересно. Меняющиеся гувернантки показали буквы и счет, но научиться читать и писать я не успела: мама выгнала Нэнси, как только мне исполнилось семь лет. Она однажды заметила, как я справляюсь с сестрой, и заявила няне, что в ее услугах больше нет нужды, а мне – что у нас нет денег, чтобы ей платить. С тех пор мы с Тори были сами по себе. Еду приносили из трактира, изредка приходила женщина убирать комнаты и стирать.

Люси провела ладонью по векам, смахивая слезы, шмыгнула носом и заговорила вновь.

- Присматривать за нами теперь было некому, поэтому летом я брала сестру за руку и в дыру в заборе уводила на улицу, к речке и в поле. Чаще всего нас не трогали, но иногда соседские дети приставали по дороге, смеялись над Тори, бросали в нас грязь и камни, если я огрызалась или отвечала тем же. Однажды камень попал Тори в голову, пошла кровь, я испугалась очень сильно, но кое-как дотащила малышку до дома…и потеряла сознание, кажется… – Люсинда пожала плечами.

- После этого и стала замечать, что заранее могу сказать, что случиться с некоторыми знакомыми. Я знала, что Рой разорвет штаны, Фанни обожжет руку, а у капрала Дирка украдут жалование в трактире. Когда все так и произошло, нас с Тори стали сторониться, и это было хорошо. А вот маме пожаловались, и она стала закрывать нас в комнате надолго…Правда, я однажды сильно расплакалась от голода и страха за сестру, пришла соседка, жена капитана Дугласа, они с мамой кричали друг на друга, но после этого закрывать нас мама перестала, но и из дома мы больше никуда не выходили…Зато я могла готовить кашу, вовремя стирать одежду, и Тори была чистенькой и спокойной! Огород жалко, без Нэнси семян было не достать, и там росли только трава и простые цветы… – Люси всхлипнула, Мария Васильевна тоже с трудом сдерживалась от плача.

- Мы долго ехали сюда…Тори на стоянке вылезла из кареты, захотела побегать, упала в лужу, промокла, а потом, уже когда темно было, мы где-то застряли, шел дождь, и пока карету вытаскивали, мама заставила меня помогать, Тори снова убежала и опять промокла. Я хотела ее переодеть, но мама велела потерпеть до дома дедушки, потому что в карете не было места для нашей одежды, только мамины дорогие вещи. Тори начала кашлять, а мы все ехали и ехали…а потом она стала так странно дышать, вся горячая, потом вроде как заснула, и я задремала…Надо было настоять, может…

Люсинда подняла на тетку полные слез глаза, а у той сердце зашлось от жалости к этой маленькой, но стойкой душе. Мэри, слушая племянницу, остро сожалела, что мало наподдала сучке Джесси. «Надо было ей голову разбить, а не только морду, и волосы все повыдергивать! Эгоистичная мерзкая дрянь!» - кипела внутри попаданка.

Погладив девочку по голове, она уверенно произнесла:

- Люси, я горжусь тобой! Ты замечательная сестра, Тори повезло! В том, что случилось, нет твоей вины, поняла? А читать и писать я тебя научу, и всему остальному – тоже. Спасибо, что доверилась и поделилась со мной. Надеюсь, мрачные знания тебе в голову здесь будут приходить реже, а может, и вовсе никогда. Лучше счастливые! Ну, там клад в лесу найти или поездку в красивое место напророчить. Я обещаю, тебе будет хорошо с нами!

Люси моргнула, слезла с кровати и спросила:

-Тетя Мэри, могу я сегодня поспать с Вами? – получив согласный кивок, раздвинула губы в слабой улыбке и поблагодарила.

Лазаридис выдохнула с облегчением: контакт состоялся, девочка приняла ее и дом. Остальное – дело времени и любви.

Глава 23

После скромных похорон маленькой Тори в Литлл-хаусе наступило мирное и спокойное время. Люси влилась в коллектив домочадцев так естественно и гармонично, будто всегда здесь жила.

Легкая печаль из-за смерти сестры и неуверенность в связи с привыканием к новому месту, некоторое время присутствовала на ее лице, но благодаря доброжелательности окружающих, а может, и своим способностям эмпата (а они у неё явно имелись, Маша не могла отрицать чрезвычайную чуткость девочки), Люси недолго пребывала в депрессии, и вскоре стала чаще улыбаться, принимать участие в делах и жизни особняка.

С дедом они поладили поразительно быстро, и главной причиной сближения стала необходимость обучения девочки грамоте. Пришедший в себя после визита младшей дочери сквайр был поражен, что десятилетняя Люси читает по слогам, да и то плохо, а уж про остальное и говорить нечего! И мистер Барнет развернулся во всю ширь своего интеллекта и энергии.

Для Люси в его кабинете установили столик типа парты, приобрели учебники, письменные принадлежности, словари и карты – одним словом, дед отрывался! Мэри поддерживала стремление обоих к общению, поскольку у неё с Люси сложились теплые и доверительные отношения практически сразу.

***

Несколько ночей девочка спала с теткой, потом стала приходить изредка, но всегда у них находились темы для разговоров и откровений. Маша обращалась с юной родственницей ровно и честно, выслушивала ее сомнения, объясняла страхи и комплексы, делилась планами, короче, старший товарищ в комплекте с психологом в действии.

Маше нравилась племянница и их взаимодействие, Люси – тоже, хотя девочка и не демонстрировала чрезмерный энтузиазм или эмоциональность, что попаданка только поощряла, считая сдержанность и достоинство лучшей формой поведения в обществе.

***

Был один момент, на который попаданка не сразу обратила внимание за всеми прочими, а потом, увлекшись общением, и вовсе «забила»: объяснение собственных знаний и умений, коими не обладала предшественница… Люсинда только единожды отметила её непохожесть на прежнюю тетку Мэри, в остальное же время вела себя так, будто не сомневалась в родственнице: не интересовалась мелочами, не задавала неудобные (для Маши) вопросы, редко, вскользь как-то, вспоминала прошлые неприятные события и ушедших бабку и родителей. Словно не было ничего и никого, словно её жизнь началась только в Литлл-хаусе…

Срабатывала ли у ребенка самозащита в виде ухода от травмирующих воспоминаний или Люси видела и понимала больше, чем показывала – тут даже Мария Васильевна не взялась бы строить предположения…Да и не хотела, если уж на чистоту…

Лазаридис договорилась с собой не «гнать лошадей» и пообещала себе же: если в будущем племянница вдруг поднимет тему очевидных изменений её характера, она выдаст ту же версию перерождения, что и отцу Мэри – сны и сновидения, давшие возможность прожить другую жизнь. А насколько в это поверит Люси…«Ну уж как бог даст, как говорится. Может, и не придется изворачиваться, потому что не станет она спрашивать… Может, наоборот, примет как данность, с её-то способностями. Короче, Склифософский, будет день – будет и пища, чего заранее напрягаться и психовать» - решила попаданка и отодвинула стремные мысли вглубь сознания.

***

Гардероб новоявленной обитательнице Литлл-хауса справили быстро, благо, миссис Роуз и Гейл, ставшая признанной мастерицей ателье, приняли в этом живое участие. Мэри ограничилась самым необходимым, считая, что растущей племяннице, проводившей все время в коттедже, много нарядов ни к чему.

Это было продиктовано не только экономией, но и здравым смыслом: Лазаридис сама придерживалась принципов разумного потребления и хотела научить Люси тому же. Вот на белье она не экономила, приучая девочку к ежедневной его смене и объясняя правила личной гигиены женщины.

***