И Джесси, оттолкнув Мэри с дороги и даже не оглянувшись, потянула за собой мужа, все еще державшего на руках дочь. Тот, неловко улыбнувшись, пихнул сверток с ребенком Маше, отцепил не согласную с этим Люси от сестры и широкими шагами двинулся вслед за женой наверх.
Слуги молча застыли, кто где, мистер Барнет оцепенел у двери. «Ревизор, немая сцена» – вяло подумала Маша. Но тяжесть в руках вернула ее в реальность. Она, было, хотела посмотреть, что с девочкой, но тут раздался глухой стук рядом – это упала потерявшая сознание Люси.
«Занавес» – мелькнуло в голове Лазаридис, и дальше все завертелось со скоростью света. Слуги побросали сундуки, рванули поднимать девочку, Хизер командовала, сквайр очнулся, выхватил Тори из рук Мэри и почти бегом понес малышку в кабинет, криком отослал Тома в Пендлитон за доктором. Маша пулей помчалась к себе, быстро переоделась и рванула к отцу. Куда отнесли Люси, она не заметила. «Хизер справится» – решила Лазаридис.
***
Когда она влетела в кабинет отца, ее взору предстала следующая картина: на кушетке билась в судорогах маленькая полураздетая девочка, из горла которой вырывался то хрип, то свист. Лицо ребенка и видимые части тела даже при свете свечи горели огнем.
Сквайр с дрожащими руками, подергивающимися губами, в сдвинутом набок ночном колпаке, в носках, стоял с потерянным видом рядом и явно находился в шоке. Молли, державшая в руках одеяло, в котором прежде была завернута девочка, тоже не подавала признаков вменяемости, только таращила глаза и беззвучно разевала рот. Мэри отпихнула обоих и упала перед девочкой на колени.
«Сорок, не меньше. Пневмония или что похуже» – мелькнуло в голове, попаданку затрясло. Она попыталась стянуть с девочки платье и тут осознала, что её смущало при взгляде на Тори.
«Господи, она же «солнечный ребенок», даун!». Сердце упало. Маша вспомнила лекции в институте об особенностях таких детей: многочисленные патологии, помимо психологических, нарушения в работе внутренних органов, малый срок жизни. Женщину окатило страхом и жалостью. «Не выживет, – как-то сразу поняла она. – Мне не справиться».
-Молли, очнись! – прикрикнула на служанку. – Быстро неси холодную воду и простынь, надо ее охладить. Папа, приди в себя! Освободи стол, положим Тори на него, так будет удобнее мне и доктору. Ты ведь отправил Тома за ним? – Сквайр мотнул головой, и во взгляде стало проступать осознание ее слов. – Папа, не медли!
Мистер Барнет подчинился: к моменту возвращения Молли девочка была раздета и размещена на столе. Лазаридис намочила простынь и обернула ребенка раз-другой-третий: ткань высыхала почти моментально. Судороги вроде прекратились, но дыхание было тяжелым и рваным. Иномирянка приложила ухо к груди Тори, пытаясь услышать ритм сердца – не получилось. Что сделать еще, она не знала.
Молли смотрела то на хозяйку, то на девочку, и по ее лицу текли слезы.
-Не жилица она, мисс Мэри…– прошептала служанка. – Жалко-то как, хозяин…Ох, горе-горькое-е-е...
Мистер Барнет стоял у стены и молчал. Маша боялась сказать хоть что-то. Вдруг Тори резко вздрогнула всем телом, напряглась, вздохнула с подвыванием и разом обмякла, вытянулась и затихла.
-Отошла, сердечная, – всхлипнула Молли, перекрестилась, а пожилой мужчина медленно сполз на пол. Марию Васильевну же продрал мороз по коже, она передернула плечами, и в глазах у неё потемнело…
***
Утром в Литлл-хаусе стояла мертвая тишина. Слуги сгрудились на кухне, мистер Барнет лежал в своей кровати, куда его ночью под руки отвели Молли и Том, вернувшийся с доктором Хоупом, а Мария Васильевна, придя в себя, провела остаток ночи в кабинете, в кресле, рядом с мертвой девочкой.
Супруги Мэйден храпели на пару в девичьей комнате Джесси, Люси, сомлевшая на лестнице и позже обманутая Хизер и опоенная сонными травками, спала в ее постели: служанка не рискнула переносить девочку куда-то еще после того, как узнала мрачные новости.
Доктор Хоуп, осмотрев тело умершей крохи и выслушав рассказ Молли и безэмоциональные комментарии оглушенной случившимся Мэри, сообщил сквайру, что мисс Барнет сделала все правильно, но, учитывая особенности девочки (тут он многозначительно посмотрел на мужчину) и симптомы болезни, шансов выжить у Тори не было, даже если бы он приехал раньше.
-Соболезную Вашему горю, уважаемый сквайр, но поверьте, это лучший исход для нее и для вас. А мисс Мэри меня удивила, не каждая мать способна так бороться за ребенка. Мне жаль, но на все воля божья. Не казнитесь, друг мой, и берегите дочь и себя. Я скажу викарию, он придет утром и все приготовит. А Вы отдохните, в Вашем возрасте это необходимо. Я заеду после обеда, осмотрю Вас, мисс и другую девочку – сказал доктор, поклонился Мэри и уехал.
Почему попаданка осталась бдеть у тела покойной, она не смогла бы объяснить иначе, чем «так было нужно». Как она себя чувствовала? Паршиво. Вспомнились мать и отчим, ее депрессия, прошлая жизнь. Короче, коктейль из грусти, тоски сожалений, апатии. Неудобное сидячее положение, в конце концов, поутру заставило встать, покинуть кабинет и выйти к людям.
***
Тишина в доме поразила. Мэри прошла на кухню, где в растерянности сидели слуги, распорядилась приготовить легкий завтрак, попросила еще нагреть немного воды и отправилась в спальню отца.
Мистер Барнет встретил ее грустной улыбкой.
-Папа, Вы как? Надо поесть, скоро придет викарий.
- Я в порядке, дочь. Просто это все так неожиданно и нелепо. Что будем делать?
Мэри присела в изножье кровати и, слегка повертев головой, чтобы прогнать не отпустившее до конца онемение мышц, спросила:
- С нашей дорогой Джесси? – сквайр кивнул. – Ты не будешь против, если я разберусь с ней сама? Нет? Вот и хорошо. А сейчас вставай, жизнь продолжается, – и двинулась к двери.
-Мэри, а ...то, что сказал Хоуп о Тори…правда? – мужчина, как-то враз постаревший, что ли, смотрел на Машу больными глазами. – Это лучший выход?
Попаданка не стала юлить и утвердительно кивнула головой.
-Да, отец. К сожалению. Потом поговорим. Справишься?