🕮 Читать книгу «Развод: Новая жизнь в 50!» онлайн

— Это невероятно… — выдохнулось само собой.

Джузеппе посмотрел с теплой улыбкой, в глазах плясали искорки.

— Хотите попробовать? — Голос звучал мягко, но в нём чувствовалось что-то большее, чем просто предложение. — Иногда кисть может сказать то, что язык не в силах выразить.

Неожиданный поворот. Кисти не держала уже вечность, и внутри сразу же вспыхнули сомнения. Но что-то в атмосфере этого места, в манере, с которой он говорил, подталкивало сделать шаг вперёд.

Через минуту передо мной уже стоял мольберт. Джузеппе ловко разложил краски, выдавил немного на палитру, подал несколько кистей. Рядом оказался стакан с водой, чистый холст — бесконечное пространство для всего, что хотелось выплеснуть наружу.

— Не бойтесь. — Он слегка подтолкнул кисть в мою сторону. — Просто позвольте себе быть свободной. Не думайте о результате.

Глубокий вдох. Кончики пальцев чуть дрожат. Но вот кисть касается холста — и весь мир словно становится другим.

Первые минуты выдались неловкими, даже немного мучительными. Кисть дрожала, скользила по холсту неуверенно, словно пыталась нащупать правильный путь, но всё выходило как-то коряво, слишком резко, слишком блекло. Хотелось бросить, но вдруг — что-то изменилось. Линии потекли плавнее, мазки легли мягче, краски заиграли, вспыхнули. Ощущение было странное, почти пугающее, как будто комната растворилась, исчез весь мир, остались только холст, краски и этот внутренний вихрь, который наконец прорвался наружу.

Когда работа была закончена, Джузеппе долго молчал, пристально изучая полотно. Щурился, слегка покачивал головой, будто пытался уловить что-то неочевидное. Потом тихо произнёс:

— Здесь есть боль. Но также есть свет. Почему ты так грустна?

Сердце будто ухнуло вниз. Вопрос прозвучал слишком просто, но врезался под рёбра остро, как игла. Хотелось ответить легко, отшутиться, сказать что-то нейтральное — но слова не находились. Ком в горле мешал, пальцы непроизвольно сжались в кулак. Ответа не было. Или, может, он был, но просто боялась его произнести. В воздухе повисло напряжение, почти ощутимое, как электрический разряд перед грозой. Казалось, даже воздух стал гуще, тяжелее, словно время решило притормозить, позволив каждому слову осесть в пространстве между ними. Его взгляд — мягкий, но в то же время проницательный — проникал в самую суть, будто видел гораздо больше, чем хотелось бы показать.

Слова вырвались сами, словно долго ждали этого момента, скрываясь в глубинах души, пока не стали слишком тяжёлыми, чтобы их носить.

— Мой муж ушёл. Недавно. Встретил другую женщину… и решил начать всё заново.

Голос дрогнул, но остановиться уже было невозможно. Слова лились, словно прорвало плотину. О том, как рухнуло всё, что казалось незыблемым. Как внезапно мир стал чужим и пустым, а каждый день — просто чередой часов, которые нужно пережить. О вечерах в тишине, давящей и холодной. О детях, которые выросли, разлетелись по своим жизням, и теперь даже звонки стали редкостью. О страхе, который подкрадывается по ночам, когда остаёшься один на один с тишиной.

Джузеппе молчал. Не перебивал, не торопил. Только изредка кивал, давая понять, что слышит, понимает. В его взгляде не было ни жалости, ни пустого сочувствия — только тёплое, глубокое внимание, которое порой дороже любых слов.

Когда замолчала, он тяжело вздохнул, словно собирался с духом, и отвёл взгляд в сторону, туда, где за окном дрожали в холодном воздухе огоньки уличных фонарей. Некоторое время молчал, потом, почти шёпотом, заговорил:

— Знаю, каково это — терять того, кто значил для тебя весь мир. Моя жена… она умерла несколько лет назад. Мы были вместе почти тридцать лет. Почти вся жизнь. А теперь её нет. И знаешь… я до сих пор не могу до конца поверить в это.

Его слова прозвучали неожиданно. Он не выглядел как человек, который охотно делится такими личными вещами. От этого признания внутри что-то дрогнуло. Боль, с которой жила столько времени, вдруг нашла отклик в чужом голосе.

— Прости… — тихо выдохнула, но он лишь покачал головой.

— Иногда кажется, будто мир… рушится, становится пустым, бессмысленным, — продолжил он. — Но потом замечаешь что-то… мелочь. Луч солнца на подоконнике, запах кофе, чей-то смех на улице. И вдруг осознаёшь: жизнь продолжается. Хоть и не та, что была раньше… но продолжается.

Он снова замолчал, глядя в ночь за окном. А в груди стало чуть легче. Будто на секунду боль отступила, уступая место чему-то тёплому, почти забытому.

После долгого разговора решили не спешить расходиться и отправились гулять по Риму. Воздух был тёплым, наполненным ароматом кофе, выпечки и лёгким привкусом истории, витавшей в каждом переулке. Джузеппе шагал уверенно, будто чувствовал мостовые ногами, будто сам был частью этого города. Он знал его не по туристическим проспектам, а по дыханию, по скрытым от глаз местам, которые существовали только для тех, кто умел смотреть.

— Здесь редко бывают туристы, — сказал он, свернув в узкий проход между двумя старинными зданиями.

Путь вывел в крошечный дворик, скрытый за тяжёлыми деревянными воротами. В центре журчал небольшой фонтан, вокруг стояли старые лавочки, а в воздухе пахло чем-то цветочным, свежим. Казалось, здесь время замирает.

— Красиво… — тихо выдохнула, ведя пальцами по холодному камню фонтана.

Он только улыбнулся и повёл дальше, показывая ещё и ещё: крохотную церковь, спрятавшуюся в тени высоких домов, где свечи горели безмолвной молитвой; антикварную лавку, в которой, казалось, каждую вещь можно было расспросить о её прошлом; кафе, затерянное среди улиц, где готовили гелато, от которого хотелось закрыть глаза и просто наслаждаться вкусом.

Каждый новый поворот был как очередная глава книги, прочитать которую можно было только в этот момент, здесь и сейчас.

Когда остановились у реки Тибр, в воздухе уже чувствовалась лёгкая прохлада. Волны лениво плескались у каменных берегов, отражая свет фонарей.

— Знаешь… я давно не чувствовала себя такой свободной, — призналась, глядя на мерцающую воду.

Джузеппе посмотрел внимательно, словно хотел заглянуть глубже, чем просто в глаза.