— Перестань. Я не маленькая девочка, — отворачивается.
— Что, сложно было позвонить? — вешаю куртку и настаиваю на своем.
— Я хотела побыть одна! — выдает неожиданно.
— Побыла?
— Угу.
— А теперь пошли отогреваться, — за локоть утягиваю ее на кухню, ставлю чайник.
Уля отходит, щеки у нее краснеют, и в целом она расслабляется, даже улыбается немного.
Сажусь рядом, поднимаю ее ногу и начинаю растирать ступню.
— Не надо! — вырывается.
— Сиди уже! — гаркаю на нее. — Ты хоть ноги чувствуешь?
— Только сейчас начала, — сдерживает улыбку.
Вот зараза! Говорит, что не маленькая, а сама ведет себя как как девчонка.
— Получилось разговорить Глеба? — спрашивает заговорщически.
— Нет. Да я и не пытался особо. Они с Лешкой увлеклись игрой, а потом разошлись по комнатам и вырубились, представляешь? — улыбаюсь, говоря о своих сыновьях.
— Ты зря накупил Леше новой одежды, — качает головой. — И планшет ни к чему. Это очень дорогие подарки, Максим.
— Мне хочется, чтобы у него было все, — отвечаю мягко.
— У него все есть! — звучит с вызовом.
Я не хочу больше ссор и споров, поэтому говорю честно:
— Я столько ему всего недодал, Уль, что теперь пытаюсь это пытаюсь наверстать по максимуму.
— Это не очень хороший путь, как мне кажется.
— Скажи, как надо, Ульяна. Я сделаю. — Слова вырываются сами собой. — Очевидно, ты более проницательна, я же могу наломать дров. Как мне сделать все правильно, чтобы при этом не пострадал никто из мальчиков?
Уля задумывается:
— Ты, главное, напором не бери. И игрушки дорогие ни к чему.
Киваю. Да, согласен.
— Но, конечно, лучше начать с разговора — сообщить Леше о том, что ты его настоящий отец, — заканчивает.
В эту секунду я перевожу взгляд на дверной проем — там стоит Глеб.
Он растрепанный ото сна.
— Сынок? — зову его.
Слышал? Нет?
Переводит взгляд с меня на Ульяну и обратно. Его губы дрожат, грудь быстро вздымается.