— Что у нас его ненавидят? — я вскинула удивленный взгляд на Егора.
— Да. Это поможет следствию составить его психологический портрет. Они наверняка разрабатывают версию угона, а тут может оказаться, что многие люди имели мотив. А еще я не один думаю, что «Солярис» угнали. О таком поговаривают на моем факультете.
— Вот как! Значит, ты ходишь и подслушиваешь всякие сплетни?
Егор с улыбкой пожал плечами.
— А что мне остается делать? Надо же собирать информацию об аварии.
— Удобное оправдание, — я улыбнулась в ответ. — Не так уж плохо, получается, быть невидимым.
— Отчасти ты права, только…
Егор подошел ближе, и я вновь заметила на его лице то самое выражение из сна — пристальный взгляд, уголки губ, еле заметно приподнятые вверх. Он склонился к моему уху и прошептал:
— Знаешь, как я мечтаю поскорее проснуться? Как хочу тебя наконец-то обнять…
Я на секунду закрыла глаза, чувствуя, что от его слов кружится голова, а кровь снова приливает к лицу, а потом тихо произнесла, пытаясь прийти в себя:
— Как и я… Чем быстрее мы раскроем дело, тем быстрее это может произойти.
— Да, — Егор кивнул и сделал шаг назад.
Он согласился со мной, хотя в его словах и движениях ощущалось легкое разочарование. Я на секунду пожалела, что подпортила ему настроение, заставив вернуться к изначальной теме разговора. Однако угол университетского дворика не слишком подходил для романтики — здесь любой человек мог меня увидеть.
— На чем мы остановились? — спросил Егор.
— На слухах.
— Точно, — он улыбнулся. — Пожалуйста, договорись о встрече со следователем.
— А как же папа? — вспомнила я. — Мне показалось, он не хотел, чтобы я лишний раз вмешивалась в дело.
— Ты можешь сначала позвонить следователю, а потом попросить отца сопровождать тебя. Так он не сможет отказаться.
Я нервно закусила губу. Папа явно будет не в восторге, если я просто поставлю его перед фактом. Ему придется переносить свои встречи и менять планы.
Но пойти без адвоката к капитану Кузьменко я бы не осмелилась. Хотя он вел себя корректно и вежливо во время нашей первой встречи, по словам отца, это являлось частью психологической игры, цель которой — получить информацию. И у следователей имелся целый арсенал приемов, позволяющий ее добыть. Они могли стараться расположить к себе, а могли задавать каверзные вопросы и выводить людей на эмоции. К тому же свидетелей нередко переквалифицировали в подозреваемых.
В такой ситуации помощь папы была жизненно необходима. И я решилась поставить его в неудобное положение, чтобы докопаться до правды. Мысль, что водитель, бросивший Егора умирать, не получит по заслугам, казалась страшнее, чем папин гнев.
Я сделала глубокий вдох и сказала:
— Хорошо, позвоню сегодня.
— Эй, Астафьева! — Кто-то внезапно окликнул меня.
Я вздрогнула и обернулась. Шагах в десяти под черным зонтом стояла Ника.
— Ты чего прячешься в кустах? Опять собираешься опоздать на пару? — поинтересовалась она, оглядывая меня с ироничной улыбкой.
— Вовсе нет. — Я отрицательно покачала головой.
— Тогда поторопись! Осталось пять минут. Не знаю, как ты, а я не хочу нарваться на проблемы с Фроловой.
Ника повернулась на пятках и направилась к главному входу в университет.
— Подожди меня! — крикнула я ей вслед, однако она не остановилась.