— Боже, — я торопливо начинаю натягивать рубашку, которую парень несколько минут назад стянул с меня.
Мои щёки горят от смущения. Я кусаю нижнюю губу, непослушными пальцами пытаюсь застегнуть пуговицы. Но Мирон накрывает рукой мои подрагивающие пальцы.
— Мир, — шепчу смущённо, когда молодой человек отводит мои руки в стороны и кончиками пальцев прикасается к ключицам, заскользив ими вниз, — меня это смущает.
— Ты такая красивая, Аврора, — парень подаётся вперёд и целует шею и ключицу.
Он кладёт руки мне на талию, тянет вверх, ставя меня на ноги. Теперь его губы скользят по моим рёбрам, спускаются к животу и задерживаются на пупке. После чего молодой человек начинает целовать мой шрам.
— Откуда он? Ты не сказала в прошлый раз.
— Я ненавижу это вспоминать. Но… Мне было пятнадцать, когда мама сообщила, что встретила мужчину и собирается за него замуж. Я всё ещё надеялась, что они с папой сойдутся. Что он вернётся. Я умоляла маму подумать, но моё мнение никогда не интересовало её. Тогда она дала мне пощёчину за то, что, по её мнению, я слишком дерзко с ней разговаривала.
— Как знакомо, — с горечью хмыкает мой любимый.
— Да. Знакомо. Слишком часто мне затыкали рот. Я была безумно зла на неё и ушла из дома. Я ушла на заброшенную стройку, где упала и свалилась на штырь. Я потеряла много крови. Мне повезло, что пришли паркурщики. Только благодаря им я осталась жива. И знаешь, что самое отвратительное, Мирон? Она пришла ко мне в больницу и наорала. Не осталась со мной в больнице, и ушла. Уехала вместе со своим женихом отдыхать к морю. С ним и с его детьми. Которым после она верила куда больше, чем мне. А, точнее говоря, мне она не верила совсем.
— Моя девочка, — парень целует мой шрам.
— Он некрасивый, — я пытаюсь прикрыть его.
— Что может быть некрасивого в том, что является частью тебя, Аврора? — спрашивает серьёзно и чуть сурово.
Я теряюсь и хлопаю глазами, смотря в запрокинутое лицо Мирона.
— Я говорю тебе честно, что как парень я не умею красиво говорить. Я могу ехидничать, быть колким, выводить из себя. Жизнь с бабушкой научила. В последние годы я всеми силами пытался ей насолить. Стереть это высокомерие с её лица. С тобой я всеми силами пытаюсь подобрать слова, чтобы выразить чувства. Аврора, эти чувства… они сводят меня с ума. Выворачивают душу наизнанку. Чёрт… — Мирон лбом вжимается в мои тазовые косточки. — Я всю жизнь был один, Аврора. Я не знал любви. И, как позже оказалось, друзей у меня тоже не было, — горько улыбается. — Мне кажется, что зацепила ты меня именно тем, что показывала свою холодность. Я всё детство пытался добиться бабушкиного расположения. Получить её одобрение.
— Мы слишком в этом похожи, — с грустью улыбаюсь я.
— Я веду к тому, малышка, что выражать чувства слишком сложно. Но единственное, что ты должна знать — я люблю каждую клеточку твоего тела.
— Мир, — тяну, пальцами зарываясь в волосы на его затылке, — это взаимно. Всё же, родной мой, напиши бабушке.
— Я… — начинает часто и надсадно дышать. — Я…
— Мир, — шепчу ласково и с любовью, обхватывая его лицо ладонями, — я рядом. Я с тобой, слышишь? Ничего не изменится. Хуже точно не станет!
Молодой человек кивает. Встаёт с колен и хватает телефон, который до этого лежал на подоконнике. Замирает у окна, смотрит в одну точку. Я подхожу к нему со спины, обвиваю торс руками, щекой прижимаюсь к лопаткам. Я прижимаюсь к нему настолько тесно, насколько могу.
Мирон тяжело выдыхает и начинает печатать сообщение. Я не читаю, не лезу. Это его личное. Только поглаживаю пальцами по груди, где часто колотится его сердце.
— Написал, — хриплым голосом говорит Мирон.
— Я горжусь тобой, — я чувствую, как сильно вздрагивает парень, и тут же понимаю, на что именно у него такая реакция. — Я очень горжусь тобой, родной.
Мир разворачивается, смотрит мне в лицо чуть красными и воспалёнными глазами.
— Что, если она не ответит?
— Мирон, просто она будет спокойно спать, зная, что с тобой всё в порядке. Ты бы не стал писать, если бы я не попросила. Ничего уже не изменится.
Я приподнимаюсь на носочки и целую его в уголок губ.
— Всё, — звонкий чмок. — Будет, — поцелуй в подбородок. — Хорошо, — я целую его в губы, языком проводя по нижней губе.
Молодой человек привлекает меня к себе, целуя жадно, будто я вот-вот растворюсь и исчезну. А я вновь осознаю, насколько сильно я люблю его. Страсть накрывает с головой, руки любимого начинают шарить по телу. С моих губ слетает громкий стон, чтобы в тоже мгновение быть пойманным губами моего любимого. Я вскидываю руки, кладу ладони на затылок Мирона, пальцами зарываюсь в короткие волосы. Послушно откидываю голову назад, когда парень начинает покрывать поцелуями шею. Ноги подгибаются и только руки парня не дают мне рухнуть.
Звонок сотового заставляет Мирона закаменеть. Я кидаю косой взгляд на экран и говорю: