— Я знаю этот почерк. И я вспомнил, кто это сделал.
35
Аврора
Я соскальзываю с одноместной кровати, поправив одеяло на оголённом торсе Мирона. На носочках иду на кухню, боясь разбудить любимого. Ставлю чайник кипятиться, а сама подхожу к окну, за которым льёт дождь.
Здесь, в домике, который мы с Миром сняли на выходные, невероятно уютно. Хотя, я понимаю, что уют создаёт он. И наше счастье на двоих. Уже вечером нужно будет вернуться в академию, вновь погрузиться в учёбу с головой, но сейчас я не хочу думать ни о чём.
Как и не желаю вспоминать о том, кто чуть не лишил меня двух самых дорогих людей.
— Степа. Степан Фомин. Это его почерк, Аврора. Я вспомнил, что это он был в душевой.
— Стёпа? — я трясу головой. — Но он же безобидный. Он мухи не обидит.
— Сомнений не может быть, Аврора. Всё указывает на него. Ты вчитайся в смысл этих писем. Он… наказывал тех, кто тебя обидел. А во мне он увидел соперника.
— Но мы общались с ним только по учёбе. Ничего такого не было. Я не давала ему надежду. И я ничего не замечала.
— Всё. Не нужно снова брать вину на себя, — Мирон обхватывает моё лицо ладонями и целует в кончик носа, заставляя поморщиться от щекотки. — Пойдём. Нужно отдать декану.
И это решение оказалось верным. Степан даже отпираться не стал, когда его вызвали в кабинет ректора. Только смотрел на меня, пугая невменяемым взглядом, и говорил:
— Они все недостойны тебя, Аврора. Ты слишком добрая, а они пользуются тобой. Я бы любил тебя так, как никто другой. Я буду писать тебе письма. Каждый день.
Его задержали. И отчислили. Вместе с Миленой. Несмотря на громкий скандал и угрозы её отца разобрать академию по камушку. Слишком много было свидетелей тому, что девушка подвергала мою жизнь опасности.
Нам с Мироном пришла первая стипендия. Когда я узнала, сколько денег у меня на счету, не поверила.
— Я знаю, что ты специально завалила сочинение, — Мирон сводит брови вместе, когда смотрит на рейтинг, в котором он меня обгоняет. — Как и тест по английскому.
— Нет. Просто кто-то отвлекал меня своими поцелуями.
Целую его, а сама мысленно ликую. И горжусь им. Да, я лгу. Я специально делала всё наугад. Просто мне хотелось сделать так, чтобы он был лучше. Чтобы он почувствовал, что он умнее.
— О чём думаешь?
— О тебе, — отвечаю честно, оборачиваясь к нему. — Ох. Я приготовлю нам завтрак, — говорю хриплым голосом, который слишком сильно сел от открывшего вида.
Штаны Мирона низко сидят на идеальных бёдрах, тёмные волосы взъерошены и забавно торчат в разные стороны. Губы сохнут, а глаза становятся влажными от дикого смущения. Он настолько красивый, что хочется зажмурить глаза и спрятаться под одеялом. Столь сильные чувства к другому человеку пугают. Я так сильно привыкла держать со всеми дистанцию, отстраняться, когда чувства становятся слишком сильными, когда я привязываюсь.
Я торопливо отворачиваюсь к столу, начинаю нарезать хлеб, ветчину и сыр. Смотрю на свои руки, которые дрожат, как и всякий раз, когда мой любимый оказывается так близко.
Слышу тихие, приближающиеся шаги, переступаю с ноги на ногу, спиной чувствуя обжигающий жар любимого тела.
— Дрожишь, — шепчет Мирон мне в волосы, скользя руками от моих предплечий к рукам.
Мягко и ласково обхватывает мои запястья, большими пальцами поглаживает их, ловя мой заполошный пульс. Парень немного поворачивает голову и целует меня в висок, чтобы втянуть с жадностью мой запах. Громко сглатывает.
— Я хоть раз говорил тебе, как дурею от твоего запаха? — спрашивает тихо.
Вместо ответа из груди вырывается громкий стон. Молодой человек откладывает нож в сторону, возвращает руки на плечи, медленно расстёгивает пуговицы своей рубашки и крайне медленно начинает стягивать.
— Мирон, что ты делаешь? — шепчу срывающимся голосом.
Вместо ответа молодой человек опускается на колени передо мной, руками сжимает талию, цепочкой поцелуев покрывает спину.
.