— Чего другого? — хмурюсь.
— Ласки, — признаётся честно. — Я фото нашёл не так давно, — усмехается. — И тогда всё понял. А ещё понял, что не хочу видеть твои слёзы. Ты же ни разу не плакала. Кроме дня побега.
— Я не понимаю тебя, Олег, — я стираю слёзы со щёк. — Ты снова будешь давить?
— Нет. Нет, Аврора. Не буду. Я вижу, что ты любишь Быкова.
— И?
— А я люблю тебя. И, как оказывается, я хочу, чтобы ты была счастлива.
— Ты же сказал, что твоя одержимость была связана с твоей мамой, — я в полном непонимании качаю головой.
— Так и есть. И я действительно люблю тебя. Но как свою… маму, — он говорит так тихо, что я едва слышу. — Как сестру… Моя любовь к тебе была больной. Одержимой. Только видя тебя с другим и не испытав ревности, я понял, что чувства имеют другой характер. Я был у психолога. Твои слёзы что-то сломали во мне. Заставили понять, насколько я конченый человек.
— Олег, всё совсем не так…
— Так, Аврора. Я знаю, ты всегда ищешь оправдания. Ты всегда находишь всё самое светлое. Но я урод. Но я не трогал Мирона, Аврора.
— Наверное, я дура, но я верю тебе, — я вздыхаю и опускаю плечи.
А потом оглушительно громко чихаю.
— Ты вся промокла. Иди в комнату. Скоро отбой.
Я киваю. Встаю с лавочки, направляюсь к двери. Но что-то толкает в спину. Я разворачиваюсь к Олегу и протягиваю ему мизинец.
— Давай мириться.
— Я с тобой не ссорился, — говорит беспомощно, смотря на меня беспомощным и разбитым взглядом.
— А я с тобой ссорилась. Давай заключим мир. Наши отношения не заладились. Были просто ужасными. Но сейчас… я готова попробовать быть тебе настоящей сестрой. Просто родным человеком.
Олег шмыгает носом и опускает красные глаза, в которых едва заметно блестят слёзы. Он обнимает мой мизинец своим и трясёт наши руки.
— Вот и помирились, — я улыбаюсь криво, взъерошиваю его волосы. — Иди в душ. Заболеешь, брат.
Он кивает, а я иду в комнату. Не знаю почему, но мне кажется, что моя жизнь только что кардинально поменялась…
34
Аврора
Мир лежит в больничном крыле больше недели. Я прихожу к нему всякий раз, когда он спит. Я до ужаса сильно боюсь встретиться с ним лицом к лицу. После того, что я ему наговорила. Сейчас всё слишком сильно поменялось.
И вот сейчас, стоило мне только узнать от Дани, что Мирона выписали, я трусливо сбежала с пар. Спряталась в галерее, пустым взглядом скользя по стенам и картинам.
— Ты украла у меня! — любимый хриплый голос отражается от стен просторного зала.
Я вздрагиваю. Прикрываю глаза и пытаюсь унять громкое сердцебиение.
— Что? — я в растерянности оборачиваюсь и смотрю на Мирона, который медленно приближается ко мне.
Голова всё так же перебинтована, под глазами синяки. Но он всё равно красив до безумия. Такой родной и любимый, что в грудной клетке всё сжимается. Я смотрела на него спящего, и забыла, какие пронзительные у него глаза.
— Ты снова украла у меня! — повторяет громче, сокращая расстояния между нами.
— Мирон, — я качаю головой, прикрываю глаза, обхватывая себя руками за плечи. — Не нужно этого. Уже не смешно. Мы вроде давно забыли эту шутку.