— Я у буфеттицы взяля! Катя научила, как нато глазки стлоить и плосить, и тогда она даёть!
Я медленно поворачиваю голову к Кате.
Она стоит, скрестив руки на груди, ухмыляется, а в глазах победный блеск. «Видишь, кто тут умеет жить?»— читается на её лице.
Я тяжело вздыхаю. Катька — это настоящее зло, похлеще глуповатого Дениса. Но я не буду мешать Ксюне дружить с княжеской дочкой. Ей нужно общение с девочками, куклы, эти их странные игры в дочки-матери, с воображаемыми балами и чайными церемониями. Пусть дружит.
Но надо всегда помнить: ох, какая же Катька змея!
Тортик, кстати, вкусный. Делюсь с Артёмом, и даже Дену достаётся кусочек. Пусть не лавандовый, но всё равно зачётный.
Конечно, прощать Дениса просто так никто не собирался.
Я терпеливо ждал подходящего момента. И вот он представился — Денис, не подозревая ничего, отправился в горшковую комнату. Я, разумеется, последовал за ним незаметно.
Захожу, сажусь рядом на свой горшок, никуда не тороплюсь. Денис со своего горшка бросает на меня быстрый взгляд, хмурится. Я усмехаюсь. Мы встречаемся взглядами, сидя на своих тронных местах.
Денис явно не собирался затягивать процесс. Он нервничает, ёрзает, потом поспешно заканчивает свои дела, вскакивает, натягивает штанишки, собирается уходить…
И тут я ухмыляюсь. Нагло. Угрожающе.
Денис застывает, подозрительно косясь на меня.
А в следующий момент содержимое его горшка взрывается и с сочным чпок разлетается по его штанам и выше.
Денис, конечно, тот ещё ссыкун. От неожиданного хлопка он подскакивает и тут же с нечеловеческим воплем пулей вылетает из комнаты, словно ему фитиль подожгли.
В коридоре Денис поскальзывается, нелепо взмахивает руками, но уже поздно — он падает и кубарем катится вперёд.
Воспитательница выскакивает из игровой, глаза на лоб, голос полный ужаса:
— Денис, божечки! Что случилось⁈ Боже, ты же весь заляпался! Почему⁈ Ты же умеешь ходить на горшок!
Денис рыдает так, будто его целиком и полностью сожрали, пережевали и выплюнули обратно в реальность.
Вокруг уже собрались наши одногруппники. Стоят, глазеют, кто-то прикрывает рот ладошкой, кто-то едва сдерживает смешки, а кто-то просто с интересом разглядывает плачущего, заляпанного княжеского внучонка, который ещё утром вёл себя как король.
Воспитательница, едва придя в себя, хватает его за плечи, поднимает, как мокрую тряпку, и утаскивает переодеваться. А я тем временем выхожу из горшечницы, спокойно отряхиваю руки, бросаю последний взгляд на сцену и довольно усмехаюсь.
Ну что, княжич Опасный, снова нанёс удар по пешке «Юных нобилей». А саму систему ждет нокаут на День Нептуна.
Вечером случилось неожиданное — мама сама заехала за мной и Ксюней. Обычно за нами присылают машину, а тут лично. Уже интересно.
— Ма, слазу домой? — спросил я, пристёгиваясь.
— Нет, давайте прогуляемся, — сказала мама. — Лето, тепло, подышите свежим воздухом.
Я удивлённо посмотрел на неё. Мама и спонтанные прогулки? Что-то тут не так. Но Ксюня уже радостно хлопала в ладоши, так что выбора особо не оставалось.
Парк оказался тем самым, где я когда-то видел Асуру, эхопса Разрушения. Вспомнился его тяжёлый, как у танка, шаг, огромная горгулья голова. Жаль, что Бастрыкины больше не приводят его сюда. Я бы с удовольствием покатался на нем как на Глинке. Правда, тогда у мамы мог бы случиться инфаркт…
Мы с Ксюней качались на качелях, пока мама сидела на скамейке неподалёку, занятая чем-то в телефоне. Ветер приятно дул в лицо, качели чуть скрипели, а на самом пике Ксюна вдруг резко запрокинула голову назад и заливисто хохотнула, раскинув руки в стороны. Бывает у неё такое, да. Простая радость жизни.
И тут у мамы зазвонил телефон. Она небрежно нажала кнопку громкой связи, не отрываясь от экрана.
— Добрый день, Ваша Светлость Ирина Дмитриевна. Меня зовут Евгений Евгеньевич Никулин, — раздался из динамика вежливый мужской голос. — Я генеральный директор «Юсупов Медиа».
Я на автомате перестал раскачиваться и развесил уши.