Глеб Глебович почувствовал, как в воздухе витает накал семейной трагедии вселенского масштаба.
Причина катастрофы?
Маленький Дениска после садика пришёл тихим, как мышь, да ещё и ложку за ужином держал так, словно его били по рукам.
Женщины негодовали, закатывали глаза и наперебой строили догадки.
— Спрашивала воспитателей, — страдальчески рассказывала мать Дениски, сжимая руки у груди, — сказали, был инцидент с каким-то новеньким. Говорят, ничего страшного! Ага, конечно! Да Денисик жуть какой пришибленный пришёл! Как будто в подвале с эхозверем посидел!
«Эхозверь в садике?» — Миронов нахмурился.
Конечно, нервная мать просто раздувает. Но новость любопытная.
— Какой такой новенький? — поинтересовался он, заходя внутрь.
Женщины замерли, переглянулись. Жена сына нервно вздохнула, помяв в пальцах платочек.
— Глеб Глебович, да это же сын Опасновых!
Миронов кивнул, раздумывая. Значит, Гироскоп облажался. Князь, вообще-то, рассчитывал, что тот умеет держать уровень. Всё-таки столько лет на службе — и вдруг такая промашка на ровном месте. Впрочем, сам же его предупреждал: не перегибай палку с «Юными нобилями» — ну, тот и не перегнул. А вот с Опасновыми, выходит, не справился, пускай и в ограниченном режиме. Интересно.
Младший сын Опасновых прошёл собеседование, значит? Малец не так-то прост… Миронов усмехнулся. Может, оно и к лучшему, что маленький княжич в садике. Можно будет за ним понаблюдать. Пожалуй, стоит поручить это своим людям. Пусть агент в садике присмотрит за мальчишкой. На всякий случай.
Я с Ксюней собираюсь в садик.
Мама застёгивает на мне штанишки, натягивает кофту, пуговки дрогнувшими пальцами застёгивает. Лицо у неё грустное, будто не в садик меня ведёт, а на войну. Ну, если честно, одно другому не мешает.
— Ефрем, если что… — говорит она старшему дружиннику, который стоит рядом с скучающей физиономией. — Если Славе или Ксюне что-то не понравится в садике, сразу вези их домой. Вдруг у них колики начнутся…
— Не волнуйтесь, Ирина Дмитриевна, — отвечает Ефрем с лёгкой улыбкой. — Это всего лишь садик. Уж это испытание точно полегче змеи Порядка или эхокота.
Мама одаривает его таким взглядом, что улыбка мгновенно испаряется. Дружинник нервно кашляет, поспешно натягивает на лицо официальную маску, кланяется и исправляется:
— Всё сделаю, как полагается, Ваша Светлость.
— Спасибо, — кивает мама, наконец-то чуть успокаиваясь.
Как только мама уходит, а Ефрем отворачивается, я сразу хватаю подбежавшего Дена. Тот радостно шевелит лапками-проволоками, перебирает ими, словно хочет обнять меня сразу всеми.
— Сегодня будет Лазлушение, длужище, — шепчу я, запихивая эхопаука в карман штанов.
Ден ворочается, устраивается поудобнее, словно кот, сворачивающийся клубком перед сном. Карман глубокий, штаны плотные, да и я двигаюсь обычно плавно, без лишних резких движений. Заметить его будет сложновато.
А что? В садике всё равно да начнётся какое-то противостояние. Дениска наверняка затаил злобу. Мне придётся ответить. А раз так, пусть Ден насладится эманациями Разрушения, укрепит свою силу, наберёт энергии. Охо-хо. Да и без меня ему скучно, не хочу его расстраивать.
А вот Ксюня не в теме великого плана. Она краем глаза замечает, как я прячу Дэна в карман, и тут же машет руками:
— Сава, с Деном в садик?
Я быстро шикнул на неё, приложив палец к губам:
— Тсс…
Ксюня послушно ротик прикрыла. Умница. Хорошей женой она будет всё-таки, покладистой.
Мама лично усаживает нас в машину — всё-таки первый день, событие важное. Даже везёт нас не какой-то младший дружинник, а сам Ефрем.
Под мамиными руками щелкают ремни в детских креслах — Щёлк. Щёлк. Мы с Ксюней сидим намертво пристёгнутые. Ксюня серьёзно смотрит в окно, а я болтаю ножками, пытаясь дотянуться до переднего сиденья.