— Подождите, Ирина Дмитриевна. Всё ещё не закончено.
Воспитательница наклоняется к коробке, достаёт оттуда игрушки и выкладывает перед нами на столе.
— Выберите те игрушки, которые вам больше всего нравятся, — предлагает она с вежливой улыбкой.
Я смотрю на стол.
Тут есть всё, о чём может мечтать ребёнок: блестящие машинки, серьёзные солдатики, грозные роботы, маленький танк. В другое время я бы схватил что-то покруче, но у меня в голове уже сложился принцип местных испытаний: берёшь то, что тебе нравится, и тебя записывают в диктаторы/простачки/ненадёжные элементы общества.
Так что я прищуриваюсь и внимательно выбираю.
Плюшевый мишка.
Абсолютно безопасный вариант. Плюшевый, добродушный, не вызывает ни одной потенциальной претензии.
Я поднимаю его и объявляю:
— Потапыч.
Ксюша тем временем тоже изучает коробку, выбирая себе что-то. И тут её взгляд падает на куклу.
И я сразу понимаю, что это ловушка.
Кукла одета… ну, слишком экстравагантно для детской игрушки. Чулки, глубокое декольте, короткое блестящее платье, дешёвая бижутерия — выглядит так, будто её прототипом была клубная зажигалка, а то и вообще куртизанка.
Если Ксю выберет её, это будет катастрофа. Она-то схватит её только из-за блестючек, но чёртовы детсадовские психологи тут же навешают какой-нибудь стрёмный ярлык.
Я медленно наклоняюсь вперёд, чтобы перехватить её взгляд, и, еле двигая губами, шепчу:
— Пах-пах.
Слово работает мгновенно. Ксюша тут же начинает искать глазами, взгляд соскальзывает на другой угол стола, где лежит кое-что гораздо интереснее пошлой куклы.
Она радостно хлопает в ладоши:
— Пах-пах!
Тянется, отодвигает лишнее, и вот её руки вытягивают водяной пистолет.
Она радостно хлопает в ладоши и повторяет:
— Пах-пах!
Проверяет — пустой. Но это её нисколько не смущает. Улыбка расползается по лицу, и, прищурившись, она направляет пистолет прямо на меня. Щёлкает курком.
— Кяк у Савы пукалька! — радостно объявляет она.
Я хмыкаю. Пукалька? Это что ж, она мой благородный Glock к этой водяной игрушке приравняла? Но для Ксюни, конечно, разницы нет.
Мама замечает её выбор, слегка удивляется, но ничего не говорит. А вот директриса… Да у неё лицо вытягивается так, будто перед ней не водяной пистолет, а какое-то преступление против дворянских манер.
— Оружие…Странный выбор для барышни, — произносит она холодно.
Мама даже не моргает.
— Какие времена, такие и барышни, — отвечает она твёрдо, глядя директрисе прямо в глаза. — Мы живём рядом с фронтиром. Женщины рода Опасновых, как и многие другие, должны уметь постоять за себя.
Директриса молчит. Видно, что ответ её не устраивает, но возразить нечего. В конце концов, здесь мы не при дворе.