В свои полтора года мы с Ксюней вымахали так, что могли сойти за трёх-четырёхлетних. Оставаться дома становилось всё скучнее, особенно мне — я ведь стремился разрушать, а дом, увы, было жалко. Полюбился он мне. Энергия ядер разгоняла наше развитие, а физические занятия наполняли тела силой, заставляя нас расти быстрее обычных детей.
Я всячески поддерживал наш физический прогресс: с Матвеем регулярно ходили в бассейн. Даже на танцы пару раз записались — к маминому восторгу. Но игрушки, которые раньше вызывали восторг, начали надоедать.
А вот бассейн — это было круто. Особенно запомнился случай с одной пышногрудой дамочкой, которая подошла к Матвею, кокетливо улыбнулась и выдала:
— Это ваши медвежата?
Матвей, заметно смутившись, поспешил ответить:
— Нет, это мой княжич.
Её удивление мгновенно сменилось интересом, и она тут же принялась с ним флиртовать. Ну, ему-то можно — холостой ведь. Я наблюдал за этой сценой с равнодушием, но где-то глубоко внутри шевельнулось недовольство. Будь Матвей моим папкой, я бы ему колено взорвал!
Вообще, самому мне подобное женское внимание было привычно. В прошлом и сам был не меньше Матвея, а борода у меня и вовсе роскошнее.
А бассейн оказался не только отличным развлечением и возможностью укрепить тело, но и напоминанием о том, кем я был. А ещё — стимулом становиться сильнее. Чтобы в будущем дамочки снова смотрели на меня с восхищением, а не только на моего телохранителя-медведя.
Дома же становилось всё скучнее.
Нет, с Деном клёво. Глинка тоже отличный пёса. Но хотелось больше движухи со сверстниками. Хотелось общаться, состязаться, побеждать. Ну, то есть, с четырёхлетками. С одногодками нам с Ксюней делать нечего. Мы уже до горшков доросли и молоко почти не пьём.
Однажды мама зашла в детскую вместе с Матвеем, обсуждая что-то на ходу. Разговор явно набирал обороты, а я сразу напрягся, услышав своё имя.
Мама, задумчиво остановившись посреди комнаты, удивлённо посмотрела на Матвея:
— В садик? Им ведь ещё и полутора лет нет!
Матвей стоял на своём.
— Это так, Ирина Дмитриевна. Но княжич и Ксения Тимофеевна растут, извините за выражение, как на дрожжах. Уже на четырёхлеток смахивают… ну ладно, пусть на трёхлеток. С половиной.
Он кивнул в их сторону:
— Посмотрите на ваших детей. Они носятся по дому и двору, даже не устают. А двор-то небольшой. Им уже скучно, игрушки надоели…
Я моментально подобрался. Сделал грустное лицо, добавив лёгкий взгляд щенка, чтобы вызывать жалость, и на всякий случай заслонил Ксюшу, которая в этот момент увлечённо возилась с куклами, миленько улыбаясь, ничего не слыша и не видя.
Мама вздохнула, бросив на меня задумчивый взгляд:
— Может, ты и прав, Матвей Максимович. Я позвоню в садик «Юные нобили». Надеюсь, у них есть места. Хотя для княжеских детей место всегда должны предоставить. Другое дело, что у них там жёсткие требования отбора. А наши малыши могут его не пройти…
Матвей усмехнулся, словно услышал нечто невероятное:
— Какие там требования, Ирина Дмитриевна? Княжич и Ксения Тимофеевна уже почти читать умеют! Вряд ли найдётся ещё кто-то с такими данными.
Мама задумалась, постукивая пальцами по браслету на руке:
— Ну, если не пройдут, ещё годик дома побудут — тоже хорошо.
Я чуть не застонал. Это было уже слишком! Годик дома? Нет уж, спасибо! Лучше сотня голодных эходраконов!
Я, конечно, мастер выживания, но не до такой степени.
Одна только мысль о том, что меня могут запереть в четырёх стенах ещё на год, взорвала во мне бурю негодования. Внутри буквально закипело. Продолжение безвылазной жизни казалось невыносимым. Ну да, Ден — крутой, Глинка — шикарен, Ксюня тоже ничего, но узкая компания уже не спасала.
Мне нужно было общение. Но не с таким племянником-дебилом, который считает себя самым умным, и не с Бастрыкиным-младшим, который не отличит солдатика от картофелины.
Нормальные люди нужны!