— Да. Дядя Саша… Ой! — устало поправила себя: — Сандро говорил.
Вика развеселилась:
— Во! Давно бы так. А то дядя Саша да дядя Саша. Ляля какая сыскалась. Так вот, сообщаю: мы с Глебом делаем тебе официальное приглашение. Позже пришлём открытку с датой и точным часом церемонии. Время заранее распланируй.
— Нет, — в ужасе задохнулась Полина. — Я не приеду.
— Это ещё почему?
— Ну… — растерялась она, не понимая, как отказаться. — Мне… мне надеть нечего. У вас публика важная будет. И я в своих… э-э-э… лаптях.
— Ой, фигня какая! Не переживая, купишь что-нибудь. Не сочиняй отговорок. Ничего не желаю слышать. Сейчас объясню, где и как пройдёт регистрация.
Сестра без остановок тараторила, смеялась, обрисовала ресторан, состав гостей, расписание торжества. Не замечала или, если и замечала, то не брала в расчёт скучный голос собеседницы.
Кому интересны чужие печали, когда тебя переполняет радость?
У неё было самое приподнятое настроение, грядущее событие и связанные с ним хлопоты окрыляли.
Полина не вникала. Угукала в трубку, что-то мычала, вяло обозначая присутствие. Тоскливо осознала: в данную минуту проще сделать вид, что согласилась. Иначе не привыкшая к отказам Виктория или оскорбится, или замучит уговорами.
А когда наступит время, попросту не поехать. Ближе к дате что-нибудь выдумать. Например: ОРВИ подхватила. В суете мероприятия никто не заметит и уж точно не расстроится из-за её отсутствия.
— Приедешь? — обрадовалась Вика. — Отлично! Всё, больше к этой теме не возвращаюсь. А теперь погоди секунду, сейчас скину фото. Оцени, какую милоту мне сегодня Красавин подарил.
Телефон загудел, принимая изображение. Похолодев от предчувствия, Полина открыла картинку.
Сердце, прыгнув вверх, застряло на выходе из груди. Огромное, бьющееся, как рыба на суше. Оно желало покинуть хозяйку.
Ярко-зелёные изумруды глаз взъерошенного котёнка сердито таращились на неё.
— Ну как? Нравится? — не вопрошающими, а утверждающими интонациями хвастливо поинтересовалась сестра.
— Глеб сейчас у тебя? — зачем-то спросила Полина не оттого, что хотела это знать, а лишь бы не молчать. Голос прозвучал унизительно жалобно и пискляво.
— Ага! — хихикнула москвичка. — Вот он, мой красавец, выплывает. Из душа как раз вышел.
Доверительно шепнула:
— Любовью занимались до потери пульса. Благодарила за подарок.
В трубке послышались непонятные шорохи, смех, фырканье, сбивающееся дыхание.
— Хи-хи-хи… Щекотно… Да хватит уже, Глеб… Ой-ё-ёй… Что же ты такой ненасытный? Только что кувыркались! М-м-м… Ого! Вижу, убедил. Хорошо, милый, обожди чуть-чуть. Телефон отключу. С Полинкой разговариваю, хвастаюсь твоим подарком. Фото кулона ей скинула.
Через полсекунды:
— Что ты такие глаза сделал?
— С кем? — чуть ли не в ухе прогремел мужской рык.
Микрофон наполнил треск, потом раздался глухой звук, похожий на удар, будто телефон резко отдалился или его выбили из рук.
«Бу-бу-бу», — принялись громко и раздражённо переговариваться на той стороне. Вика что-то доказывала несвойственным ей жалобным тоном, а собеседник недовольно и всё более яростно гремел.
Через минуту возмущённым и полным обиды голосом сестра сообщила:
— Я не поняла, что-то Красавин разбушевался. Орёт как ошпаренный. Представляешь, рванул постельное и сбросил всё на пол. Подушку, одеяло… Сотовый чуть не разбил. Меня за подбородок схватил… Придурок. Чего взбесился? Ревнует, что ли? Может, не расслышал, что я с тобой разговариваю, подумал, с парнем каким-то? Ладно, давай, Полинка. Звоню, пока его нет, на балкон выскочил. Он вообще последнее время как с цепи сорвался. Ничего ему не скажи, — грустно посетовала Вика и отключилась.