Не хватало, чтобы он совал нос в её переписку. С ненавистью сверкнув глазами, с отвращением процедила:
— Не трясись, не расскажу ничего. Иди лучше в баре посиди. Хлебни побольше успокоительного, небось полегчает. А то гляжу, хвост поджал, весь издёргался. Смотреть противно. Боишься Вики? Это передо мной легко строить из себя героя.
На скулах Глеба заиграли желваки, он резко выпрямился, смерив её высокомерным взглядом. Холодным и чужим — таким, каким смотрел на Полину раньше, ещё до поездки.
— Я не трясусь. Советую выбирать слова, — отчеканил, сдерживая враждебность: — Мне нечего бояться. Если желаешь, можешь признаться Виктории. Только взвесь всё хорошо, подумай о её чувствах. Вряд ли она простит такое. Ты потеряешь сестру, но сильно заблуждаешься, если рассчитываешь приобрести нечто большее.
— Ой-ой-ой. Участливый нашёлся. О невесте вспомнил, забеспокоился. И маленькое уточнение: ты считаешь, я хочу что-то приобрести? Уж не себя ли имеешь в виду? — жёлчно усмехнулась Полина. — Всё, всё! Лучше не открывай рот. Не хочу слышать твой голос и смотреть на тебя омерзительно. Пожалуйста, просто заткнись. Помолчи! — выкрикнула исступлённо, срываясь на визг, видя, что тот собрался разразиться тирадой.
Выскочила из номера, от души хлопнув дверью. Хотелось взорвать мир и саму себя в первую очередь.
Спотыкаясь и тихо поскуливая в прижатый ко рту кулак, побрела по нескончаемому коридору. Сквозь катящиеся слёзы издевательски усмехнулась, вспомнив, как, ликуя, мчалась здесь несколько часов назад.
А сзади летел хохочущий Глеб.
«Дура. Идиотка! Игрища развела. Доигралась».
Спустилась на первый этаж, бесцельно покружила по холлу.
Лишь бы смотреть куда-нибудь и создать видимость осмысленности, вперилась пустым взглядом в информационный стенд, не улавливая ни единого слова, написанного там.
Как сквозь вату донеслись смех, голоса, звуки брякающей посуды, негромкая музыка. Ноздри тошнотворно наполнил запах пищи.
«Завтрак начался», — с опозданием переключился на внешние раздражители мозг.
Помедлив, неровными шагами взяла курс на ресторан, понимая, что там проще затеряться среди посетителей, чем в таком заторможенном состоянии мозолиться по территории, отыскивая укромное местечко. Которого здесь просто нет, и её жгучее желание наглухо отгородиться от мира невыполнимо.
Доведёнными до автоматизма движениями налила кофе, добавила молоко, бросила кусочек сахара. Окинув людный зал пустым взглядом, отметила самый дальний столик в углу. Направилась туда, сгорбилась, села спиной ко всем.
Больше не хотелось видеть и откликаться на этот праздник жизни, больно диссонирующий с тем, что творилось в душе.
Никак не отреагировала, когда через минуту на стул напротив с хмурым видом опустился Глеб. Без слов придвинул к ней фрукты и её любимые рогалики с шоколадным подливом.
Вынуждено взглянув на тарелку, Полина скрипнула зубами: «Лицемер! Подлизывается, изображает заботу. Следит за мной. Хочет убедиться, что не настучу на него Вике».
Пространство вокруг словно изменилось, придавленное тяжёлой аурой мужчины. За каким… он подсел к ней? Нервно сглотнув, поёжилась, физически ощущая вибрирующее в воздухе напряжение.
Замучено подняла тяжёлые ресницы, и они с Красавиным сцепились тоскливыми взглядами.
Внутри груди кольнуло и обидно отозвалось: какой же он красивый! Невозможно красивый.
Разлёт бровей, светящиеся глаза, нос с небольшой горбинкой.
Губы… Горячие, безумно ласковые и наглые губы.
Всего два часа назад казалось, что теперь у неё есть полное право любоваться и впитывать каждую черту этого породистого лица. Наслаждаться, чувствуя, как всеми клеточками запоминает, кодируется Глебом, и он становится бесконечно родным.
Ошиблась. Он чужой.
Всё в нём чужое.
Обида плавно и неотвратимо перетекла в отчаяние.
Опустила голову, часто заморгала, пряча увлажнившиеся глаза.
Глеб дёрнулся, протянул руку, будто хотел накрыть её ладонь своей, но остановился, отвёл взгляд и нервно потёр колени.
Глава 26. Восвояси