Всё перебивал стыд. Даже не перед Глебом, а перед собой. За свою наивность и глупые грёзы, родившиеся этой сумасшедшей ночью.
— Мне ничего не надо, — Полина через усилие разомкнула непослушные губы.
Слова рвались на середине, становясь к концу едва слышными. Она с трудом различала звучащие фразы. И собственный голос, и голос Глеба гудели глухо и тускло, словно из подземелья.
— Я ничего никому не собираюсь рассказывать. И восстанавливать ничего не буду. Невелика беда.
— Полина, прости меня! — моментально отреагировал он.
Сразу же, буквально на глазах, воскрес и посветлел.
Похоже, после того, как узнал ход её мыслей, к нему вернулось самообладание. Стремительно шагнул вплотную, опустил руки на плечи. Осторожно, словно опасаясь, что она ударит, погладил.
Красавин явно почувствовал облегчение, граничащее с радостью, и ему не терпелось выговориться. Слова стреляли звонко, оптимистично, с живой интонацией.
— Поленька, я ничего не соображал. Ты правда безумно красивая, и меня с невероятной силой тянет к тебе. Если бы знала, как сложно удержаться, когда рядом такая…
Она отчаянно замотала головой, яростно сбрасывая с себя чужие ладони. Закрыла уши и на грани истерики выкрикнула, прерывая словоизлияния:
— Замолчи! Лучше замолчи! Отойди, не касайся меня. Не произноси больше ни слова.
— Всё-всё-всё… Успокойся, — он с заметным испугом отступил. Примиряюще приподнял руки: сдаюсь, делаю по-твоему.
Снова нервно вышел на балкон, щёлкнул зажигалкой, через секунду противно потянуло дымом.
Полина потерянно стояла в центре комнаты, не понимая, что делать.
Испачканная простынь, как магнит, издевательски притягивала взгляд.
Девушка рванулась к кровати, содрала свидетельство своего позора. Скомкав, унесла в ванну и с ненавистью намылила.
Глотала слёзы и беззвучно рыдала. Следила, как, окрашиваясь в коричневый цвет, струя воды нехотя смывает подтверждение её непоправимой глупости.
С отвращением бросила мокрую тряпку в душевую кабинку.
«Ничего страшного не произошло. Мне не восемнадцать лет. Я не кисейная барышня, — стиснув зубы, упрямо твердила себе. — С миллионами девчонок такое случается намного раньше. Надо потерпеть. Послезавтра вылет, расстанемся, уеду домой и забуду о своём позоре. Главное, больше не видеть Глеба».
Глава 25. Виновник
Красавин снова выглядел понурым. С кислым видом читал сообщения в телефоне. Тёр лоб, задумчиво ероша волосы перед тем, как отправить ответ. С опасением косился на Полину.
Раздражённо двигал плечами и недовольно морщился при вновь поступающем сигнале, будто хотел сбросить что-то мерзкое. Судя по всему, переписка его напрягала.
«С Викой общается, — с брезгливым злорадством догадалась Полина. — Сидит как на иголках. Трусит, что нажалуюсь».
Засветился экран на её сотовом: дядя Саша.
В свою очередь, зло скривилась она: «Этому-то что опять надо?»
Хотя прекрасно понимала, что претензии абсолютно несправедливы, но отчаянно хотелось назначить «хитрозадого» виновным в собственном позоре. Никак не могла отделаться от мысли, что именно он вчера своей не вовремя проявленной заботой запустил роковую цепочку, которая и привела к беде.
С отвращением ткнула в текст, открывая его: «Привет, Полина! Правильно, что согласилась на предложение Викули, тебе надо поправить здоровье. Отдохни хорошо, сил наберись. Если что-то приглянулось, то покупай, не стесняйся. Деньги возьми у Глеба. Я его предупредил, позже с ним рассчитаюсь».
Она возмущённо застонала: как все достали с этими деньгами!
— Кто там пишет? Вика? — тревожно прищурился Красавин, целенаправленно заглядывая через плечо.
— Нет! — односложно рыкнула она, переворачивая телефон вниз экраном.