— Сто пятьдесят два, — еле слышно прошептал подсудимый.
— И до сих пор с родителями живете?
— Да, — совсем стушевался несчастный, даже в размерах уменьшился от стыда.
— Хоть работаете? — с надеждой на положительный ответ поинтересовался долгоживущий.
— Нет, ваша честь.
— А вообще когда-нибудь работали?
— Н-н-е-т, — одними губами произнес полукровка. — Никогда.
— Больной? — пытаясь отыскать хоть что-то положительное в характеризующих данных пытал судья.
— З-здоровый.
— Сам вижу, что здоровый. О лоб поросенка убить можно. А почему не работаете?
— Нету подходящей.
— Это какой такой подходящей?
— А чтобы работа была не пыльная и заработная.
— Понятно. За чей счет живете?
— Мамка кормит.
— А она чем занимается?
— Она? Ничем. Пенсионерка. Давно уже. Я самый младшенький у нее. Любимый, — с гордостью выдал подсудимый.
— Это она явно погорячилась, — что именно вампир уточнять не стал. — Знаете по какому поводу тут находитесь?
— Ни за что здесь, ваша честь. Ворвались ироды проклятые в хату, я на печи лежал бублики ел, стянули за ноги и сюда приволокли.
— Почему по повестке не являлись?
— Какая повестка? Маленькая такая бумажечка с витиеватой подписью? Да? — и полукровка вопросительно взглянул.
— Один в один.
— Не было такого, ваша честь. Мамой клянусь, не видел. Никогда не приходила. Чтоб больше мне не есть мамкиных пирожков, — честными пречестными глазами взглянул на председательствующего.
— Значит, говорите, не видели. Не приходила? Совсем-совсем?
— Так точно.
-тогда скажите-ка мне, уважаемый Мелкий Перес, чья тут подпись? — и судья ткнул в бумажный листок.
— Это фея — почтальонка за меня расписалась. Вот они так всегда, либо не донесут, либо сами распишутся в уведомлении, а письмо выбросят. Сам видел.
— Прямо так и видели?
— Да. Лично наблюдал из-за шторки.
— А письмо куда дели? — не дав опомниться подсудимому, резко спросил судья.