🕮 Читать книгу «Встать! Суд идет!» онлайн

Это вам не хухры-мухры и не на коврике валяться — это все очень-очень серьезно. Вот почему делом занимается не самый маленький человек в иерархии контроля. И самое страшное заключается в том, что магический мешок может быть отсроченного действия, то есть накинут он может быть в одно время, а затянут в другое. Я чисто теоретически знала принцип действия, которой применялся магами при подобных манипуляциях, поскольку сама им не была. А так же я знала — чем сильнее маг, тем позже магический мешок затянется, если это требуется. Время воздействия на потерпевшего очень сложно определить, хотя возможно уже все изменилось с того момента когда я занималась изучением подобного вопроса.

— Вы хотите мне что-то рассказать? — у коротышки была хватка крокодила и чутье дикого зверя.

— Что вы! Я в шоке. Это так ужасно. Еще недавно я видела вживую этого человека, разговаривала с ним, ужинала, слушала музыку, а теперь его нет. Это так страшно. Это просто ужасно. У меня нет слов.

— Может быть вы знаете кому он мог навредить или перейти дорогу?

— Откуда? Мы толком не успели познакомиться, — сокрушалась, втайне радуясь, что мне действительно нечего рассказать.

— Скажите, — Клопус на мгновение замолчал. — А среди ваших знакомых есть маги?

И как ответить на этот вопрос? Лгать нельзя — это точно, поскольку все что до этого я говорила не было ложью, а было всего лишь полуправдой. Сейчас же если я скажу не так как есть на самом деле, то получается, что солгу. А на лжи очень легко пойматься. Все тайное со временем всегда становится явным.

— Наверное есть. Но мне об этом никто в открытую не говорил, — а ведь это действительно так. Тот же Адриан мне не говорил, что он маг — это я сама увидела, но им является. Так что получается, что опять практически не покривила душой.

— Может быть вы догадываетесь… — начал он. Неужели они что-то знают про моего шефа и теперь пытаются выяснить окольными путями? Тогда бы наш разговор должен проходить наедине, а не в присутствии самого обсуждаемого.

— Знаете, догадки не моя стезя. Предпочитаю апеллировать только тем в чем уверена.

— Да. Да. Конечно. Не смею больше вас задерживать. На сегодня. Возможно вы мне еще понадобитесь. Я к вам непременно наведаюсь, — вот это мне совершенно не понравилось.

И, вообще, я не могла до конца понять — для чего было затеяно показательное выступление со зрителями. Неужели он чего-то боялся? Может быть.

— Раз вы уже закончили, то предлагаю выпить чаю, Клавочка сейчас все организует, — Адриан был сама вежливость.

— Я бы с удовольствием, но не могу. Дела. Сами понимаете. Работы валом, а делать некому, — и Вульгарис быстренько покинул помещение.

Когда его и след простыл я услышала:

— Клавочка, все же сделайте нам чай с госпожой Викторией, — шеф мягко выпроводил девушку на кухню.

Глава 9

Между нами повисла неловкая тишина. Каждый думал о своем, а может быть гадал как начать разговор. Я стояла около столика в приемной и водила пальчиком по краешку вазы, что возвышалась на нем. Туда — сюда, туда — сюда. Легкий писк от трения кожей по стеклу нарушал безмолвие.

— Виктория, да перестаньте же! — в сердцах воскликнул Адриан. Я вскинула голову и взглянула на шефа. Его выражение лица было для меня совершенно непонятно. Какая-то смесь боли, ожидания и еще куча эмоций не ясных для моего разумения.

— А что я такого делаю? — непонимающе уставилась на мужчину, продолжая занятие. Кого-то успокаивает потирание руки об руку, кто-то крутит волосы, а я вот привожу мысли подобным образом — повторяющимися действиями.

— Хватит ласкать горлышко вазы, — я перевела глаза на вазу. Ваза, как ваза. Высокая. Ровная. С одинаковой толщиной по всей длине. Стандартная одним словом. В таких хорошо смотрятся одиноко стоящие цветки на длинных стеблях. Мне такие нравятся. То как раз была удобной высоты, для производимой мною манипуляции.

— Вы это о чем? — недоумевающе поинтересовалась у мужчины.

— Ладно. Забудьте.

— Нет. Вы мне все же объясните в чем дело? — я правда не могла понять причину недовольства шефа.

— Виктория, честное слово, вы иногда меня поражаете своей недальновидностью, хотя я не так выразился… — но я не дала ему договорить.

— Нет, чтобы спасибо сказать, — с обидой в голосе начала я. — Вечно стараетесь меня оскорбить, задеть, да так чтобы побольнее было, — несправедливое отношение к себе любимой наполнило глаза горькими слезами. И откуда только взялись. Только же не было. И плакать я совершенно не хотела, да и не плачу я никогда, а тут — на тебе. Потекли. Наверное сказалось напряжение, в котором пребывала во время визита представителя контроля, вот все вместе и сыграло свою роль. А больше всего печалило, что совершенно не оценили мои потуги на ниве сокрытия информации. Я думаю, что мастерски вышла из сложившийся ситуации, а мне вместо того чтобы сказать добро слово упрекают в недальновидности, а может быть еще в чем-то, что не услышала.

— Виктория, вы это чего? Виктория, вы из-за меня? Да я же не то хотел…Вы меня не правильно поняли… — Адриан вмиг оказался рядом и почему-то старался отвести мои руки от лица. А мне было стыдно, мне было чертовски стыдно за свою слабость. За то, что я позволила выплеснуть наружу свой внутренний мир тщательно оберегаемый, в который нет никому хода. И из-за чего? Так. Из-за какого-то пустяка. Мелочи.

— Да сколько можно? Виктория — то! Виктория — се! Я живой человек и хватит меня травить. На вас свет клином не сошелся. Найду себе другое место работы. Может быть и хуже, но уж точно без такого отношения к себе начальника-самодура, тирана и сатрапа, — говорила все что думаю. Надоело в себе скрывать. Пусть знает. Все брошу. Уйду куда глаза глядят и гори оно все синем пламенем.

— Вот значит какого вы обо мне мнения? — еле расслышала за своими всхлипами, которые пыталась подавить.

Надо взять себя в руки — билось в голове с частотой метронома. Сейчас придет Клавочка и что она увидит? Нельзя подобное допустить. Одно дело — театр единственного зрителя, а другое — массовое выступление. Как-то не хочется. Набрала побольше воздуха в легкие, задержала дыхание, досчитала до десяти или больше, но успокоилась. Я сильная. Я смогу. И не через такое проходила. А что сейчас — срыв, глупый бесполезный срыв. Оно мне надо? Нет. Все равно никто не пожалеет, кроме себя любимой. А себя ценить надо, беречь, холить и лелеять. Так как больше некому.