— То есть?.. Я не хочу занимать твое личное пространство и время ещё и завтра! Можно, я просто буду жить своей жизнью?
Он строго смотрит на меня.
— Нет! До тех пор, пока мы не справимся с твоим синдромом и не поймаем преступника, об этом не может быть и речи! — И тут же меняет тему: — Суши хочешь?
Я перевожу взгляд в зону гостиной.
На столике одиноко стоит большой бумажный пакет из суши-ресторана.
— Хочу, — неожиданно для себя сообщаю смело.
— Вот и отлично! — Ключников обаятельно улыбается, находит в шкафу футболку, натягивает ее на свой умопомрачительный торс и подсаживается ко мне.
Столик небольшой, и нам едва хватает места. Лев раскладывает пластиковые коробки с суши и роллами, протягивает мне запакованные китайские палочки.
Некоторое время мы молча едим суши. Китайские палочки и журнальный столик не совсем удобное сочетание, но я ловко справляюсь с угощением. Ловлю себя на мысли что не ела суши очень давно. Я и забыла, что Лев их обожает. Вот с ним в прошлой жизни мы и лакомились китайской кухней, именно так, как сейчас. И такое ощущение, будто ничего не изменилось. Просто его не было рядом целых пять лет, а теперь он появился — и всё стало как раньше.
— Зачем тебе это, Лев? — спрашиваю тихо, ворочая палочками ароматный имбирь в коробке. — Ты ведь бросил меня, помнишь? Просто ушёл, даже не сообщив о том, что между нами всё кончено.
Он откладывает палочки и напряженно смотрит на меня.
— Ась, я… — неловко усмехается Ключников и проводит рукой по волосам рукой. — Я всё помню. У нас с тобой было счастье, и я это счастье проворонил.
— А у меня там всё сломалось. — Прикладываю руку к сердцу. — После предательства любовь умирает. Сначала больно, пытаешься найти ответ на вопрос, «почему», а потом постепенно становится всё равно.
Ключников напряженно сглатывает.
— Ась, ты хочешь знать, почему я тебя бросил?
Качаю головой.
— Раньше хотела, а сейчас уже не уверена. Мне и так несладко. Уже три года пытаюсь ужиться со своим расстройством.
— Меня обманули, — пропустив мое предупреждение, продолжает он. — Обдурили, как глупого ребёнка, а я поверил.
— Во что поверил?
— А, не важно… — Он не смотрит на меня, морщится, как от зубной боли. — В нашем с тобой разрыве виноват только я один. Я понимаю, что уже ничего не изменить, и что доверия ко мне нет, тоже понимаю. Просто хочу, чтобы ты знала: в моем сердце по отношению к тебе ничего не изменилось.
Я замираю с палочками в руках, потрясенно смотрю на него и никак не могу понять, шутит он или нет.
— Обещаю, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была в безопасности, особенно сейчас, когда ты так уязвима. — Он чувствует неловкость, отводит взгляд. Снова проводит по волосам рукой и начинает собирать со стола пустые коробки.
Я молчу. Сижу на диване, пытаясь осознать его слова. Я для него что-то значу? Даже сейчас?
«Особенно сейчас, когда ты так уязвима»
«В нём взыграла жалость», — понимаю с досадой.
— Ложись на кровать, а я посплю здесь, — принимает он решение, когда мусор уничтожен.
Я скептически посматриваю на диван, который слишком мал даже для меня.
— Ты не поместишься на диване, — качаю головой.
— Логично. — Он несколько мгновений размышляет. — Что ж, тогда я могу лечь на полу.
Я шумно выдыхаю.