— Что? Он понравился тебе? Ты его не обижал? Почему “и не только?”
— А ты его давно видела? — тепло улыбнулся герцог.
— Признаться… не часто призывала. Бытовая магия не такая сложная, чтобы часто призывать на помощь фамильяра. Ну, скажи же, почему ты улыбаешься?
— У твоего Ежа семья, Кейтлин, ты не знаешь? Жена и два ежонка.
— Правда?! Ой, как я хочу увидеть маленьких ежат!
Герцог рассмеялся.
Как околдованный, он разглядывал меня и балдел. Глаза его блестели теплотой, а на губах расплывалась ласковая улыбка. Он продолжал держать мои руки и осторожно поглаживать пальцы. А я этому совсем-совсем не препятствовала. У меня внутри сделалось тепло-тепло от наших улыбок и хрупкой близости, которую я боялась спугнуть.
Может быть, у нас всё теперь будет хорошо?
Но на краю сознания промелькнула мысль о Рэдфоксе и обвинении, которое грозило герцогу.
Я помрачнела и встрепенулась.
— Вильям!
— Да, Кейт? — нахмурился он.
Герцог подобрался, будто испугался, что сделал что-то не так.
— Я слышала, как ты сегодня днём говорил по артефакту о… — я боялась назвать вслух фамилию преступника, вдруг нас услышат? — Ты собирался съездить и разобраться с делом… Я хотела узнать, тебе удалось? Волнуюсь…
Я сделалась совершенно серьёзна, поскольку знала, что ван Дрейк может лишиться не только должности, но и попасть в тюрьму, если эта мнимая связь с предателем короны будет предана огласке.
Герцог помрачнел, выпустил мои руки и наклонился вперёд, открывая дверцу сейфа, находящегося под сиденьем экипажа (да, у него был здесь даже сейф).
— Вот, прочитай, Кейтлин. Тебя это отчасти тоже касается, поэтому ты должна быть в курсе. Я забрал это из редакции “Столичного вестника”. — Герцог протянул мне плоскую деревянную рамку, наполненную серебряными буквами, где был набран текст.
Мужчина завёл руку мне за спину, положив на спинку сиденья, и устроился с важным видом сурового политика, глядя на то, как я читаю.
68
Я развернула рамку и вгляделась в буквы. Это была разгромная статья, в которой я, Кейтлин Пери, жестоко разоблачаю своего мужа, как политического преступника. И даже оттиск изображения был приложен, где я беседую с журналистом Томпсоном.
Но ведь я, наоборот, всё отрицала, когда он подошёл ко мне! Это всё подстроили! И портрет успели сделать — будто специально в кустах караулили. Полнейшая клевета!
— Быть не может… — прошептала я.
Я подняла ошарашенный взгляд на герцога. Неужели он снова считает меня предательницей? Неужели верит в это? Ну, тут любой бы поверил — очень грамотно всё сделано…
Сердце затопила чернота. Пальцы похолодели. Я сглотнула ком в горле и протянула рамку обратно герцогу.
Он убрал её в сейф и снова положил руку мне за спину.
— Завтра должна была выйти, но уже не выйдет, — сказал муж строго. — Я изъял единственный наборный экземпляр. На “Столичный вестник” наложены санкции, газеты больше не будет. Журналиста разыскивают мои люди, чтобы выяснить, кто за ним стоит. Если бы статья была обнародована, меня бы сразу закрыли за решёткой, а тебя бы затаскали на допросах. Уроды.
До сих пор не верилось, что люди способны на такую откровенную клевету.
Зубы стучали. Я вся съёжилась.
— Подобное обвинение — это был бы конец для тебя, — произнесла я. — Должности ты бы лишился сразу.
— Да, — кивнул герцог.