Один из прохожих останавливается, чтобы помочь ей. Она суёт грудничка ему в руки.
— Подержите, пожалуйста. Прошу Вас, пожалуйста! — умоляюще.
— Кто же на такой коляске ездит зимой? — звучит укоризненное ей в ответ.
Около нас начинается суета. Кто-то пытается помочь мне встать, но я не могу. Рефлекторно сопротивляюсь. Чувство, будто мой живот зажали в раскалённых железных тисках. Каждое движение даётся невероятно болезненно.
Бледное лицо Серёжи мелькает за спинами обступивших меня людей. Расталкивает их, не церемонясь. Бросается ко мне.
— Ты как?
Смотрю на него, не отвечая, словно онемев.
Крепко обхватывает мои плечи:
— Ира, ты меня слышишь? Ты в порядке?
Открыв рот беспомощно, пытаюсь что-то сказать. Не выходит. Лишь отрицательно кручу головой из стороны в сторону.
Со стороны проезжей части доносится:
— Эй, мужик! Ты охренел совсем?! Тачку убери!
Серёжа, не обращая внимания на адресованные ему слова, торопливо говорит мне:
— Обхвати меня за шею руками. Ира! — звучит требовательно. — Посмотри на меня.
Плывущим взглядом цепляю его качающееся лицо.
— Всё будет хорошо, — произносит уверенно. — Мы сейчас поедем в больницу, и всё будет хорошо. Надо ехать, Ира. Слышишь?
Заторможенно киваю.
— Слышь, ты! Тачку убрал! Я кому говорю!! — тот водитель всё никак не угомонится.
— Да заткнись ты! — неожиданно орёт ему многодетная мать. По всей видимости, она уже окончательно пришла в себя. — Подождёшь, не облысеешь! Видишь, что тут…
— Держись, — голос Серёжи пробивается ко мне словно через слои ваты.
Подхватывает меня на руки. Резкая боль скручивает всё моё существо. Стону в голос.
— Подожди, малышка. Сейчас. Сейчас.
Какой-то человек помогает нам открыть заднюю дверцу авто. Сережа бережно укладывает меня на пассажирское сиденье.
Свернувшись клубочком, беззвучно плачу. Отчётливо ощущаю, что мои спортивные штаны для беременных промокли насквозь.
Серёжа заносит меня в уже ставший знакомым приёмный покой на руках.
Невнятно бормочет в макушку: «Это уже превращается в дурную традицию, детка».
Дальше всё повторяется. Лавочка для ожидания в фойе. Только я не сижу на ней, а, развалившись полубоком, лежу. Громкий голос Серёжи. Безэмоциональный — медсестры, ему в ответ.
Чьи-то руки раздевают меня, избавляя от верхней одежды. Человек в медицинском халате. Каталка. Опять голоса.
Всё это время я чувствую присутствие Алёхина рядом. В последний момент, когда меня уже увозят, цепляюсь за его ладонь.
— Наркоз. Пообещай мне!