— Сигаретки не найдётся? — спрашиваю весело.
Обернувшись, пялятся. Саша приходит в себя первым.
Его лицо разрезает широкая и, как я сейчас понимаю, неискренняя до жути улыбка.
Вот же ж сукин сын.
— Ириш? Ты что здесь делаешь?
Я тоже широко улыбаюсь. Глядишь, щёки сейчас разорвёт.
— Да вот, думаю, дай проведаю своего парня. Ведь он наверняка соскучился.
— Соскучился! Ещё как, — подтверждает этот иуда.
Отзеркаливает мою улыбку. Ни дать ни взять встреча старых друзей.
Маринка стоит, притихшая.
Продолжаю скалиться, глядя на своего без пяти минут бывшего парня. Он лыбится в ответ.
Пристально смотрю в его наглые глаза. Ничего. Пусто.
Вот же гад. Ну как так?
Молчим слишком долго для того, чтобы эта пауза в разговоре могла считаться удобной.
Прекращаю этот цирк первой. Улыбка резко стекает с моего лица.
— Сама уйдёшь или тебе помочь? — обращаюсь к охреневшей Марине. На неё не смотрю.
— Эээээ… — блеет эта овца.
Медленно перевожу взгляд. Демонстративно разминаю руку. Ногти у меня сегодня длинные и заострённые, словно маленькие смертельные кинжалы. Жаль будет ломать, конечно… Но что поделать.
— Сама или нет? Последний раз спрашиваю.
Вместо неё отвечает Саша.
— Марин, иди. Потом созво… — осекается. — Всё потом.
Когда мы остаемся вдвоём, смотрю на него в последний раз.
— Ириш, я все объясню… — начинает этот мудила.
— Я думаю, не стоит, — мой голос ровный и отрешённый.
Подхожу к нему ближе. До меня доносится знакомый запах его туалетной воды.
— Ириш…
Перебиваю.
— Ириш. Мариш. Почти одно и то же, правда? Тут и перепутать недолго.
— Ты всё не так поняла…
— О! Я тебя умоляю. Давай опустим эти формальности.