Ведомая нетерпением, сама сокращаю оставшееся расстояние между нами. Прикасаюсь губами к его губам, одновременно закидывая руки на шею. Он стискивает меня за талию, притягивая к себе теснее.
Каждая клеточка моего тела стонет от невыносимого удовольствия, когда он трепетно и нежно целует меня. Мы — как школьники, дорвавшиеся до поцелуев. Не до первых, когда не знаешь, куда деть зубы и язык, которые всё время как будто мешают, сталкиваясь с препятствиями в самых неожиданных местах. А до вторых. Когда перестаёшь сосредотачиваться на технике и просто отдаёшься моменту.
Не знаю, как Серёжа, но я отдаюсь ему всей душой. Я позволяю ему целовать меня так, как ему хочется. Затем перехватываю инициативу, скользя языком в его рот. Поцелуй становится максимально чувственным и эротичным. Хриплый стон, вырвавшийся из моего рта, сталкивается с таким же точно стоном, который издаёт Серёжа.
Он гладит мою спину своими раскрытыми ладонями, как будто стараясь охватить как можно больше площади моего тела. Я вжимаюсь в него изо всех сил, отчётливо чувствуя, как колотится его сердце. Жар его тела окутывает меня со всех сторон, заставляя полностью отрешиться от происходящего вокруг.
Нас прерывает чей-то ворчливый голос:
— Проститутка… Устроили тут посреди бела дня. Развратники!..
Серёжа смеётся мне в губы. Оборачивается вслед прошедшей мимо нас старушке, по всей видимости, из тех, что любят сидеть на лавочках у подъездов, обсуждая своих соседей. Она уже почти достигла двери и сейчас возится в поисках ключа, роясь в своей необъятной авоське. Алёхин весело кричит ей в спину:
— Не посреди дня, а посреди ночи, бабушка!
Она оглядывается на нас, удивлённая.
— Это, во-первых. А во-вторых, не проститутка, а сотрудник эскорта!
Шикаю на него, в тщетных попытках притормозить. Ещё конфликтов с соседями мне не хватало. Эти бабулечки только с виду одуванчики, а по сути — самые злопамятные люди на свете, способные в два счёта испортить жизнь ближнему.
Бесполезно! Серёжу явно несёт.
— Если Вас заинтересует, могу оставить визитку в почтовом ящике. Какая квартира у Вас? Недорого возьму.
Глаза моей пожилой соседки буквально лезут из орбит. Она торопливо отпирает дверь и скрывается в подъезде, на ходу продолжая ворчать и сыпать ругательствами.
Хохочу до слёз, утыкаясь в мягкое полотно кашемирового свитера Алёхина и чувствуя, как в ответ его грудь содрогается от смеха.
Тяну его за руку в направлении подъезда. Лифт не едет мучительно долго. Похоже кто-то держит его на одном из верхних этажей. Изведённые ожиданием, поднимаемся на мой этаж по лестнице, почти бегом. Когда дверь в квартиру захлопывается за нами, Серёжа прижимает меня к стене.
Я тянусь к нему навстречу, изнывая от нетерпения. В этот донельзя интимный момент в тишине прихожей раздаётся громкий звук. Серёжа смотрит на меня, округлив глаза.
— Это… то, что я думаю? — с трудом сдерживает улыбку.
— Прости… — шепчу виновато. — Я ничего не ела сегодня. Только кусочек пирога у твоей мамы.
Он решительно берёт меня за руку.
— Пошли. Показывай, где тут у тебя холодильник.
Глава 27
Некуда бежать
В холодильнике обнаруживаются только продукты на винегрет. Одно из немногих блюд в моём арсенале повара-любителя.
Сережа смотрит с сомнением.
— Это будет сложнее, чем я думал.
Засучив рукава джемпера, достаёт на свет божий свёклу и морковь. Выуживает из морозилки кусок говядины в вакуумной упаковке.
Тут же приступает к готовке. Ловкие движения его рук словно гипнотизируют меня.
Это как ролики в нельзяграме. Только лучше! Вживую. Прямо тут, на моей кухне.
Шинкует морковь. Сочные ярко-оранжевые брусочки вылетают из под ножа, складываясь в небольшую горку.