Я отодвигаю тонкую ткань и прикасаюсь непосредственно к ней. Ее плоть обжигает, она горячая и скользкая от желания. Я нежно поглаживаю ее клитор, а пальцами другой руки дразню ее ниже. Ее руки напрягаются, и она прижимается ко мне, стремясь к кульминации.
— Мне нужно больше, — шепчет она. Когда я продолжаю дразнить, не входя в нее, она говорит, — Введи в меня пальцы.
— Вот так? — я легко ввожу два.
— Да! — шипит она, двигая бедрами вдоль моих пальцев.
Я хватаю ее за волосы и наклоняю ее лицо для поцелуя. Затем я позволяю ей скакать на моих пальцах, пока она не достигает кульминации снова и снова, ее киска конвульсивно бьется вокруг меня.
Мой член сейчас невероятно твердый. Потребность войти в нее непреодолима, но у меня нет презерватива, и я сомневаюсь, что у нее он тоже есть.
Нетерпение нарастает, я использую свободную руку, чтобы расстегнуть ремень, разорвать брюки и нижнее белье и вытащить свой ноющий член. Все еще двигаясь в моей ладони и пальцах, она тянется вниз и обхватывает рукой мой член. Господи. От крепкого захвата мой член покалывает, по спине пробегают электрические искры. Она нежно качает кулаком.
Я снова требую ее рот, проникая внутрь языком, и двигаю тазом навстречу ей. Мой член счастлив быть заключенным в тесные тиски ее руки.
Мне тридцать четыре, ради Бога. Но ее прикосновения, ее теплый женский запах и дрожащий звук ее дыхания сводят меня с ума.
Она издает тихий звук, вздрагивая еще раз, и я отпускаю ее и кончаю в ее руку. Давление, которое мучило меня с тех пор, как я вошел в мэрию, ослабевает, и обычно я восстанавливаю свое самообладание, но нет. Я хочу большего. Я хочу толкаться в нее, чувствовать, как она бьется вокруг меня, как ее руки обвиваются вокруг моей шеи, цепляясь, как ее ноги сжимают меня, упругие и трепещущие, как мое имя срывается с ее губ в бесконечном крике.
Моя здравая сторона говорит мне, что нужно взять себя в руки. Пройти весь путь прямо сейчас означает возможную беременность, а этого не должно случиться.
Люс опускает голову на мое плечо, когда ее дыхание успокаивается. Лимузин уже давно остановился, но шофер молча ждет.
— Пора идти, — говорю я.
Она кивает. Я хватаю пачку " Клинекса" и нежно вытираю ее, хотя часть меня задается вопросом, какой в этом смысл, ведь ее нижнее белье промокло. Но я хочу привести ее в порядок. Она моя жена, и я не хочу, чтобы она появлялась на людях в растрепанном виде. Я вытираю сперму с ее руки, затем с ее платья, со своей рубашки и галстука. Там много беспорядка, и я привожу в порядок нас обоих, насколько это возможно, затем даю сигнал шоферу, что мы готовы.
Он открывает дверь. Я выхожу и протягиваю руку, за которую Люс хватается, когда она выходит. Меня охватывает жгучее удовлетворение от ее нетвердой походки. Щеки у нее румяные, голубые глаза остекленели от оргазма, который я ей подарил. Ее губы припухли и покраснели, и все видят, чем мы занимались.
Только я не хочу, чтобы кто-то видел ее смягченное от удовольствия выражение лица. Это предназначено только для меня - ее мужа. Несколько мужчин смотрят на нее с вожделением, как собаки на кусок мяса.
Я просовываю руку под ее колени и поднимаю ее, располагая так, чтобы ее голова прижалась к моему плечу. Она прячет лицо, а ее пальцы сжимают ткань на моей груди, выдавая ее беспокойство.
Но о чем она может беспокоиться? У нее есть то, чего она хочет. Если она смущена тем, что мы делали в лимузине... что ж, теперь уже слишком поздно.
Я несу ее через терминал. В терминале, отведенном для частных самолетов, не так много народу, как в главном, но SFO - все еще оживленный аэропорт.
— Не слишком ли я тяжелая? — спрашивает она, слова звучат неуверенно и приглушенно.
Это то, что заставляло ее нервничать? Мне бы очень хотелось заглянуть в ее голову.
— Валькирия, ты могла бы увеличиться в четыре раза, и все равно не была бы слишком тяжелой.
Она не отвечает. Но ее пальцы перестают двигаться. Если она что-то и говорит, я не слышу ее за голосами членов экипажа, желающих уточнить последние детали полета. Когда вокруг нас становится все больше людей, Люс напрягается в моих руках.
Раздражающая, разочаровывающая стена снова на месте. Часть меня хочет разбить ее прямо сейчас, но прохладный воздух ангара выветривает виски из моей головы. Я уже поддался импульсу с ней.
Я смотрю вниз на женщину в моих руках - мою жену. Потребность опекать ее и потребность уравнять наши чаши весов ведут борьбу.
Ни один из них не выходит победителем даже после того, как мы возвращаемся в Лос-Анджелес.
Глава 12
Люсьенн
Я недостаточно хорошо обдумала вопрос о браке, решила я, лежа в своей постели одна, в темноте.
Для меня брак всегда был лишь средством достижения цели - способом заявить о своей независимости. Этот результат поглощал меня до тех пор, пока все, что я могла делать, это следить за призом.