Свет сверху падает на мое кольцо Toi et Moi и разбивается на великолепные осколки всех цветов творения. Зачем я вышла замуж за Себастьяна?
Внезапно все кажется слишком большим. Это все, что я могу сделать, чтобы оставаться в вертикальном положении.
Кто-то начинает двигаться ко мне - возможно, Себастьян. Но кто-то встает на пути. Они что-то говорят ему.
Я оборачиваюсь. Я не чувствую своих конечностей, но они двигаются, позволяя мне уйти, не спотыкаясь. В зале холодно, но в коридоре еще холоднее. Я прохожу мимо всех, мои шаги становятся все длиннее и длиннее.
Я спешу выйти из холла. Яркое солнце режет мне глаза.
— Мэм, — раздается голос Джеймса. Он дотрагивается до моей руки. — Вы замерзли.
— Нет, у тебя высокая температура, — оцепенело говорю я и залезаю в машину.
— Давайте включим обогреватель, — говорит он.
— Не надо, — я не хочу, чтобы меня оттаивали.
Глава 38
Себастьян
Чертов Родерик.
Мы бы не справились без помощи твоих братьев.
Ублюдок говорит так громко, что Люс слышит его. Свет в ее глазах угасает, улыбка застывает, а затем медленно исчезает. Смертельная бледность лишает ее всех красок, и она смотрит вниз, потом по сторонам, словно потерявшись в темноте. Ее глаза скользят мимо меня и остаются расфокусированными, когда она жестко отворачивается.
Родерик несет очередную чушь. Я отпихиваю его с дороги. Еще больше людей останавливают меня, чтобы что-то сказать, но я их игнорирую.
— Люс! — зову я.
Она не слышит меня. А может, слышит и не хочет иметь со мной дело. Она выходит из аудитории, ее телефон зажат в руке. Она не останавливается, чтобы взять свою сумочку. Я дважды оборачиваюсь назад, чтобы взять ее с ее места, а затем протискиваюсь через акционеров, чтобы пойти за ней, но она уже в своем Cullinan.
Черт.
Я бросаюсь к своей машине и еду домой. Я должен поговорить с ней. Заставить ее понять.
В голове вертится столько слов, но ни одно из них не кажется мне подходящим. Сможет ли хоть что-то повлиять?
Когда я подъезжаю к дому, Джеймс уже собирается сесть в Cullinan.
Он останавливается.
— Вот вы где. Теперь мне не так плохо от того, что я оставил ее дома одну.
— Что случилось? — спрашиваю я, паника пробегает по моему позвоночнику.
— Она плохо себя чувствует. Вы могли бы принести ей что-нибудь.
— Где Маттиас?
— Думаю, у него сегодня после обеда прием у врача, но он должен скоро вернуться.
Я киваю в знак благодарности и вхожу внутрь. Здесь тихо, как в могиле, воздух прохладный. Единственный звук - стук моего сердца.
Люс сидит на белой кожаной скамье. Ее руки обхватили край сиденья, а плечи ссутулились. Как будто мир окончательно раздавил ее.
Но я знаю лучше. Это был не мир. Это был я.