Люс сидит, скрестив ноги, на диване, просматривая что-то на своем планшете. Она выглядит невероятно молодой и милой в белой футболке и желтых шортах, ноги босые, а волосы закручены в узел, перекрученный ручкой. Перед ней на журнальном столике стоит фиолетово-белый букет, который я послал ей в офис. Она поставила его в вазу.
— Привет, — говорит она с улыбкой.
— Привет, — я наклоняюсь и целую ее. Я ищу на ее лице следы слез или горя. Ничего нет, кроме улыбки, но это ничего не значит. Я уже видел ее маску раньше. Мне бы хотелось, чтобы она доверяла мне настолько, чтобы опустить свои щиты.
Возможно, она никогда не сделает этого после завтрашнего дня.
Нет. Я сделал все, что мог, чтобы исправить это. Все будет хорошо. Так и должно быть.
— Все прошло нормально на работе? — спрашиваю я.
— Настолько хорошо, насколько можно было ожидать. Бьянка уехала, — она вздыхает. — Видимо, я была мила с ней только для того, чтобы чувствовать себя хорошо.
— Это абсурд.
— Все, что я делала, заставляло ее чувствовать себя маленькой, и я ничего не могу поделать с ее чувствами. Так что... — уголок ее губ искривляется в однобокой улыбке. — Видимо, так все и происходит.
— Она никогда не заслуживала тебя.
— Спасибо. Полагаю, мне придется быть осторожнее с теми, с кем я общаюсь, — она пожимает плечами. — Урок усвоен. И лучше сейчас, чем потом, я думаю, — она показывает жестом на планшет. — В любом случае, именно поэтому я просматриваю презентацию для завтрашней встречи. Я собираюсь привести свои аргументы и попросить еще один год их доверия. Вот почему сроки нового сотрудничества так сжаты. Мне нужно победить в следующем финансовом году, — она выглядит извиняющейся. — Надеюсь, ты не против провести несколько ночей без сна.
Я сажусь рядом с ней, обхватываю ее за плечи и притягиваю к себе. Я целую ее в висок.
— Валькирия, это будет честью для меня.
— Серьезно? — она смеется.
— Серьезно.
Я смотрю на нее сверху вниз, вижу светящийся огонек в ее голубых глазах. Когда я впервые увидел ее, они были арктическими. Я списал это на то, что она холодная, но она держала их застывшими и неподвижными, чтобы они ничего не выдавали. Теперь я вижу, как много всего сверкает под ними - тревога, облегчение, горе, сожаление, извинение и благодарность. И именно последнее выворачивает мое нутро, потому что я этого недостоин.
Глава 37
Люсьенн
Я передергиваю плечами, направляясь в аудиторию компании. Собрания акционеров всегда нервируют. Хотя я - генеральный директор, акционеры - это владельцы. С ними всегда было трудно иметь дело. Даже дедушке время от времени приходилось нелегко.
Я в своем лучшем наряде - черный консервативный Dior и светлые туфли на шпильках. Сапфиры и бриллианты в ушах, на шее и запястье. Мои волосы уложены во французскую прическу, и я держу самую уверенную осанку - плечи назад, позвоночник прямой, ноги ровные, подбородок поднят.
Дедушка всегда говорил, что Пири не склоняет голову.
С помощью Карен я повторила свои замечания двадцать раз. Себастьян прослушал их после возвращения домой и помог мне еще немного подправить их. Я никогда не был так сильно настроена.
И все же, когда я выступаю перед всеми, мои ноги становятся нервными. Мое соответствие должности генерального директора - последний пункт повестки дня, сразу после приветствия Себастьяна как нового члена совета директоров, поэтому мои нервы натянуты до предела.
Я сжимаю колени и натягиваю на лицо нейтральное дружелюбие. К счастью, я произношу все нужные слова уверенно, без единой запинки. По одобрительной улыбке на лице Себастьяна я понимаю, что у меня все получается.
Через несколько минут вопросов и ответов я возвращаюсь на свое место. Я смотрю на свой телефон.
Себастьян: Потрясающая работа!
Карен: Ты хорошо справилась.
Я улыбаюсь с облегчением. Если они так говорят, значит, я не просто сделала все, что могла. Я объективно сделала все хорошо, наравне с другими руководителями.
Я сохраняю спокойствие. Все будет хорошо. Разговоры о моей пригодности стали более серьезными в последние несколько недель, потому что я выгнала Родерика из компании, и он довел их до лихорадочного состояния, потому что ему нужно обосновать свою позицию, чтобы продолжать пользоваться Peery Diamonds. Он, наверное, умирает от желания вернуться в качестве "консультанта". Ему нужны деньги, как никогда раньше, и я не буду шокирована, если обнаружу какие-то закулисные сделки между ним и Дарреном. Или даже кем-то из нашего совета директоров.
Но по мере того, как совет и все присутствующие обсуждают и подсчитывают голоса, цифры очень, очень плотные. Как Родерик может иметь так много сторонников?