— Я испортила вечеринку. Я должна была знать, что Карл сорвет ее, и я должна была сделать все возможное, чтобы он не смог этого сделать. А если я не смогла этого сделать, я должна была попросить охрану увести его, как только поняла, что он там.
Его рот открывается, и он просто смотрит на меня, как будто я выгрузила все это на иностранном языке.
— Ты не сделала ничего плохого.
— Но...
— Послушай меня. Ты не сделала ничего плохого, Люс. Это Карл плохой парень, а не ты.
— Но я могла бы сделать что-нибудь...
— Нет. Ты не должна была ничего делать. Если бы он был порядочным человеком, он бы не ввалился на вечеринку. Если бы он был порядочным человеком, он бы не загнал тебя в угол в кладовке. Если бы он был порядочным человеком, он бы точно не ударил тебя. Речь никогда не шла о тебе. Все дело в нем и в том, какой он недочеловек, кусок мусора.
Себастьян говорит все это так, как будто, так и есть. Его защита меня абсолютна, я понимаю. И он такой добрый и понимающий, как и все эти годы назад. Боль в груди нарастает, и я не могу дышать. Я кладу руку на грудную клетку, чувствуя, как неровно пульсирует сердце.
Я стискиваю зубы, когда воздух в моих легких вздрагивает. Что-то рушится в моем сердце. Слезы падают нескончаемым потоком, и я не могу их остановить.
Себастьян притягивает меня к себе, пока я не оказываюсь у него на коленях. Его руки обхватывают меня, защищая от всего мира.
Я плачу, пока у меня не заканчиваются слезы. Но даже тогда он не отпускает меня.
Глава 27
Себастьян
Когда слезы Люс наконец высыхают, я протягиваю руку и вырываю для нее еще несколько салфеток. Она осторожно сморкается, и, видя это, мне хочется и обнять ее покрепче, и сломать Карлу нос.
Она одаривает меня слабой улыбкой.
— Спасибо.
Ее лицо в пятнах, нос красный. Ее ранее безупречный макияж размазан слезами, тушь размазалась вокруг налитых кровью глаз. Булавки с бабочками, которые я ей подарил, болтаются в ее растрепанных волосах. От этого вида моя кровь снова закипает. Смерть слишком хороша для Карла. Она нервничала, но относилась к вечеринке с некоторым оптимизмом. После встречи с моими невестками она немного расслабилась. Она должна была блистать на этом мероприятии, наслаждаться собой.
Вместо этого она даже не может вернуться к этому. Я не знаю, сможет ли она пойти на работу в понедельник. Похоже, на ее щеке будет синяк. У нее разбита губа, и я не знаю, как долго это будет заживать.
Если бы это был я, я бы мог заявить, что Гриффин по ошибке ударил меня слишком сильно, когда мы проводили спарринг. Но у Люс нет такого удобного оправдания. Люди будут пялиться и удивляться, а ей это неприятно. Хотя она делает вид, что шепот ее не беспокоит, легкое напряжение челюсти и плеч говорит об обратном.
— Похоже, вечеринка закончилась, — тихо говорит она.
— Мы устроим еще одну, — я сохраняю легкий тон.
— Да.
— И я прослежу, чтобы Карл никогда на ней не присутствовал, — я до сих пор не знаю, как этот засранец вломился на вечеринку, но я собираюсь это выяснить. И уволю команду охраны, нанятую для этого мероприятия. Вообще-то, этого недостаточно. Я собираюсь засудить их до беспамятства.
— Спасибо, — она дарит мне еще одну улыбку, на этот раз получше. — Ты можешь помочь мне встать? Я хочу переодеться, но мои ноги затекли.
Я поправляю свою хватку и помогаю ей встать. Она слегка покачивается. Я наклоняюсь, развязываю ремешки на шпильках вокруг ее лодыжек и снимаю каблуки с ее ног.
— Лучше?
— Намного. Спасибо.
Я чувствую, что нависаю над ней. Может быть, мне следует дать ей немного пространства, но все внутри меня восстает против мысли оставить ее одну, когда она уязвима. Она в безопасности в нашем доме - или должна быть - но, черт возьми, я думал, что раньше она тоже была в безопасности.
Она достает из шкафа ночную рубашку и идет в ванную. Я сажусь на скамейку и наблюдаю за дверью, фантазируя об изобретательных способах уничтожения Карла.
Внутри что-то стучит, затем следует резкий вдох.