🕮 Читать книгу «Своё место» онлайн

Герцог невольно залюбовался ею. Ему казалось, что за долгие годы он разучился ощущать яркие эмоции и более не способен на особо нежные чувства, но сейчас его сердце щемило от нежности. Он радовался успехам Илейры не меньше её самой.

Нельзя сказать, будто он не любил своих двойняшек. Первоначальное равнодушие постепенно переросло в чувство ответственности и желание сделать всё возможное, чтобы жизнь сына и дочери сложилась наиболее удачным образом. Их имена отзывались теплотой в груди. Но ни к кому из них он не чувствовал столь острой потребности оберегать, защищать, радовать, как это было с Илейрой. Дион даже пытался себя убедить, это временно. Они привыкнут к друг другу и эмоции утихнут, и сам понимал — ложь. Максимум, чуть поблекнут, но не исчезнут. Ведь Лейри последний самый драгоценный дар Айси. Его сбывшаяся мечта, бесценное сокровище. Он никогда не сможет относиться к ней как к двойняшкам и порой из-за этого даже становилось немного стыдно.

Сейчас он учил дочь призыву и визуализации магии. Первые полгода обучения в академии были посвящены умению чувствовать и призывать дар. Илейре пришлось вынуждено сильно опередить своих сокурсников, но Дион счёл останавливаться незачем. Пока остальные пытаются прочувствовать свой резерв, пусть научиться призыву магии и парочке самых простейших, безобидных заклинаний. Те же бытовые чары сильно упрощают жизнь. А слухи, что магическая чистка одежды или уборка хуже обычной — происки завистников, коим дара не досталось. Так что пусть дочка осваивает дар, ему проводить с ней время только в радость. Кроме того, её успехи вызывали у Диона чувство гордости. Илейра не только унаследовала родовую магию, да ещё и такой впечатляющий потенциал, но и оказалась очень талантлива.

Вздох сам сорвался с губ Диона. Дочь безусловна в магии талант, но… Некромантия. Слишком тяжкий груз для плеч такой хрупкой девушки. Он, конечно, постарается сделать всё от него зависящее, чтобы ей пришлось как можно реже собой рисковать, но совсем оградить от опасности никак не мог.

Годами Дион считал, он оказался тем потомком в династии Ферноров, на котором прервалась традиция, насчитывающая века.

В каждом поколении в их семье рождался минимум один ребёнок с даром некромантии. Это позволило семье Фернор подняться на самый верх в общественной иерархии Иклинора и прочно там закрепиться. И вот, у него родилось двое детей, ни один из которых семейную магию не унаследовал. Злые языки тут же начали шипеть, что всё из-за бездарной матери. Виноват в этом сам герцог, распугал всех одарённых невест своим скверным характером. А как иначе? Дион знал, не всех он отогнал, но отец почему-то женил его именно на Ушнайре. Причин он не знал и узнавать не желал. Ему было плевать кто, если не Айси. Он сам был убеждён — это знак судьбы. Своеобразное наказание за то, что не сберёг женщину, определённую ему Богами.

Его мысли мало на что влияли и общественность долго поласкала его семью. Вопреки утверждению, что стихию можно узнать только в момент активации печати, был способ распознать всё заранее. Он им воспользовался. Информация каким-то образом просочилась в массы. Каждый давно знал, сын Диона воздушник, дочери магии не досталось вовсе.

Так он и жил, привыкший считать, что на нём многовековая традиция дала сбой. До встречи с Илейрой. И смотря на свою драгоценную кровиночку думал, лучше бы так оно и было. Не подходит ей некромантия. Слишком тяжёлый и неблагодарный дар.

Хуже этих размышлений было знание, что сейчас он сам, своими словами сотрёт улыбку с её лица и свет из глаз. Дион совершенно не желал этого делать, но даже человек его положения мог оказаться в ситуации, когда выбора попросту нет.

— Лейри…

— Лорд Фернор, мы же уже обсуждали, — перебила его она.

Пришлось кивнуть. Обсуждали. По словам дочери, Лейри звал её дед. Для неё это сокращение имени ассоциировалось с самым родным человеком, и она решила, так звать её позволено только самым близким. А он… Не заслужил ещё такой чести.

— Илейра, — послушно поправился Дион, — знаю, я обещал тебе дать время и не торопиться с официальным признанием тебя своей дочерью и представлением обществу. К сожалению, я вынужден нарушить своё обещание. Император желает, чтобы ты присутствовала на балу в честь дня рождения императрицы через два дня. Там я должен буду объявить кем ты мне приходишься.

Этого он и боялся. Вот повяла улыбка на губах, а взгляд сделался настороженным, недоверчивым. В общении с собственной дочерью Дион чувствовал себя бредущим наугад в кромешной темноте по топкому болоту. Один неверный шаг — и всё. Ничего не исправить. Илейра всю жизнь считала его некой абстрактной фигурой, дед отказывался ей о нём говорить. Последние несколько месяцев вовсе дкмала, что он опасная сила, которая при столкновении уничтожит её, как когда-то её несчастную мать. Даже спустя неделю с лишним каждодневных встреч, Дион продолжал оставаться для неё чужаком. Она только начала чуть раскрываться навстречу, приглядываться к нему, как влез Гайрон со своей жаждой познакомиться.

Разговор с Гайроном состоялся вчера поздним вечером. Неприятный и напряжённый. Дион не понимал упорного желания друга и сюзерена познакомиться с его дочерью. Причём именно на балу. Пытался объяснить ситуацию. Увы, император стался глух. Даже пригрозил, что просьба в любой момент может стать приказом. Диону пришлось проглотить обиду. Ночью он почти не спал, днём всё валилось из рук. И пока дочь осваивала азы магии, отчаянно оттягивал момент тяжёлого разговора. Увы, вечно делать это невозможно. Пришлось заговорить.

— Пойми, император не только мой сюзерен, но и давний друг, — продолжил герцог. — Я не мог скрывать от него обретение драгоценной дочери, тем более, когда ежедневно пропадаю тут, а проверка, считай, окончена. Вот и захотел император с тобой познакомиться.

Илейра молчала. Эта тишина заставляла Диона нервничать.

— Уже сейчас гуляют бредовые слухи о нашей связи, — говорил он, — а что могут выдумать позже? Сама подумай, рано или поздно правда бы всплыла. Нашёлся бы умник, сумевший правильно сопоставить факты.

Герцог поймал себя на мысли, что начал оправдываться, как провинившийся мальчишка. Правда он действительно чувствовал себя виноватым. Обещал не торопить. Но кто же знал, что Гейрону понадобится лезть в его личные дела!

— Значит все, — заговорила Илейра ровным, но таким пустым голосом, — прощай свобода, мечты и планы? Впрочем, этого следовало ожидать с того момента, как вы назвали меня своей дочерью. Просто я думала… у меня будет больше времени хотя бы порадоваться иллюзии выбора.

В голосе дочери звучала горечь, вынуждая Диона страдальчески морщиться. Почему она признание их родства воспринимает чуть ли не приговором? Впрочем, догадки у него были.

— Не нужно говорить об этом так, словно я собираюсь посадить тебя в клетку, — отозвался герцог. — Да, статус моей дочери накладывает некие обязательства, но он также даёт защиту от ситуаций подобных недавней, и людей, желающих тобой воспользоваться.

— О, да! — нервно усмехнулась. — Ведь право распоряжаться моей жизнью целиком получите вы. Будете мне говорить во что одеваться, с кем общаться и куда ходить. А потом подберёте мужа в соответствии со своим пониманием, какой он должен быть. Зато местные стервятники будут не травить меня, а заглядывать в рот. А заодно появятся деньги и куча шикарных тряпок. Прекрасная жизнь! В высшем свете все так живут, и никто не жалуется. Кто я такая, чтобы высказывать недовольство. Только поступая в академию, я уже была намерена идти до конца именно для того, чтобы никто не мог мне указывать как жить. Обрести свободу распоряжаться собой по закону. Но всё это не актуально, когда касается правой руки императора. Правда, герцог Эрвейский?

У Диона невольно дёрнулся глаз. Слушать монолог Илейры полный горечи и обиды, было само по себе неприятно, а обращение к нему чётко намекало — они вернулись к тому, с чего начали. Она не доверяла ему. Не верила, что он не хотел такого развития событий. Можно было бы закрыть на это глаза. Со временем свыклась бы, смирилась. Оценила его по поступкам. Плюс сам факт её смирения во многом развязывал руки. Только Диону нужно не это. Он алчно жаждал её любви. Любви дочери от любимой женщины, так на неё похожей. И не надо думать что-то не то. Значит, у него остаётся единственный выход…

— Бал состоится послезавтра, о платье и всём необходимом не беспокойся, — заговорил он, собираясь с духом. — Документы о признании тебя маркизой Фернор будут готовы завтра. И я предлагаю тебе составить ещё один договор. Точнее даже некое соглашение между нами. Подумай и напиши, чего больше всего ты боишься и не хочешь в качестве моей дочери. Какие аспекты влияния на твою жизнь для тебя категорически недопустимы.

— Чего не хочу? — живо откликнулась Илейра — Выходить замуж и рожать по указке. Общаться с этими гнилыми людишками, коими кишит знать. Не хочу чтобы кто-то говорит, что мне носить, с кем общаться, кого любить и как жить. Это же очевидно — я хочу свободы обещанной магам, завершившим полное обучение! Хочу сама распоряжаться своей жизнью. А это несовместимо с ролью вашей дочери!

— Почему же, — вздохнул Дион. — Совместимо. Конечно полностью оградить тебя от общения с аристократами и появлений в свете я не могу, но в остальном можно договориться. К тому же, даже не будь меня, у полноценных магов тоже хватает обязанностей, от которых не отвертеться. Абсолютной свободы не бывает, Илейра.

Он говорил, а на душе царила горечь. Вот так, он может дать ей так много, но всё что нужно его дочери — свобода. Свобода в первую очередь от него и излишков его присутствия в её жизни. Он легко может отказаться давать клятву, надавить и заставить принять ситуацию, как она есть. И навсегда потерять Илейру. Она подчинится, будет делать, что скажут, но о любых тёплых чувствах с её стороны можно будет смело забыть. Это ему категорически не подходило.

Задуманное, им по сути, безумие. Магические клятвы не шутка. Магия не прощает лжи. Клятвопреступник рискует лишиться магии, здоровья, а то и жизни. Зависит от тяжести проступка. Потому дают их крайне редко.

Дион невольно подумал, какая истерика ждёт его со стороны Ушнайры, когда она узнает и как отреагируют Шаон с Шанирой. Их жизни он во многом контролировал, а им это не всегда нравилось. Ничего. Им придётся смириться. Тем более, он никогда не был тираном и деспотом, не стремился держать их под колпаком.