🕮 Читать книгу «Право первой ночи» онлайн

— А то, что насилие и грубое принуждение недостойно славного рода де’Браммеров, тем более, что в нём нет нужды. Как граи мы имеем старинное право первой ночи, распространяющееся на любую альгаллу Фоэркса, — грай Андуан с игривой усмешкой взглянул на сына. — Это право даровано нам правящей королевской династией, и воспротивление ему суть преступление против короны, то-то же. Так что я явился на брачную церемонию этой строптивой девки и жалкого сучонка, её муженька, и потребовал своё по праву. Не разочаровался: девка оказалась, что надо, а стоило её припугнуть, что в случае отказа её щенок окажется за решёткой на полсотни лет, как она тут же стала покладиста и мила. Ух, как она была горяча!

Лоуренс молча смотрел на отца.

— Да не хлопай ты глазами! — отец потрепал сына по вихрастой макушке, и тот с явным трудом сдержался от того, чтобы не отшатнуться. — Понравилась девка — пользуйся, раз уж так удачно вышло, что она выходит замуж: и не порченная, и уже пристроенная! Это право даровано нам законом. К тому же… ну, сам подумай, для неё это немыслимая удача, оказаться в постели настоящего грая, впереди-то долгие годы унылой случки со скучным лавочником или… за кого она там собирается замуж?

— И ты не узнавал о судьбе той… той девушки? — неживым, механическим голосом осведомился Лоуренс. — Что стало с ней потом?

— Нет, конечно, на что она мне сдалась? Она и впрямь оказалась невинной, в этом, знаешь ли, своя особая сладость, ну а дальше пускай уже ублажала бы своего мужа, ох, как его тогда распирало, это надо было видеть, чуть удар на месте не хватил! Ну, я-то не дурак, явился со стражей, при всём параде, он и заткнулся, ну, съездили ему стражники по челюсти пару раз, так всё лучше тюрьмы. А девка та была дивно хороша, вот я и запомнил! Эта, твоя, её дочь, что ли? Сколько ей? Не твоя ли сестрица? — отец снова расхохотался, отвисший подбородок заколебался. — Четверть века назад…

— Она… младше, — выдавил Лоуренс.

Он поднялся с места, чувствуя острое желание немедленно очутиться в одиночестве и на свежем воздухе. С неожиданной для своей комплекции сноровкой отец поднялся следом, ухватил сына за плечо.

— Ты мужчина и ты грай, своё по праву можно и нужно брать, иначе ты слабак, недостойный имени де’Браммеров, — жёстко произнёс отец. — Я знаю, что был не прав, отправляя тебя в столицу, обитель вольнодумства и всяческих новомодных и абсурдных идей навроде равенства всех мыслящих перед творцами мира. Ты мужчина, ты мой сын, и пасовать перед какой-то вздорной девкой… Мне шесть десятков лет, поверь, я знаю, о чём говорю — особенно, если о речь идёт о низкородных шлюшках! Видел я тех, кто думали иначе, кем женщины вертели, точно индюками на вертеле. Мой сын должен брать то, что хочет, не оглядываясь на мнения пыжащихся моралистов и дешёвых лодырей, именующих себя философами! Хоуп, надо же… Да она тебе спасибо скажет, что довелось в жизни хоть раз заполучить в койку нормального крепкого мужика!

… Лоуренс остался один, когда стрелка часов подошла к трём часам. С гудящей головой вышел в сад, отчего-то представляя Лину, стоящую у зеркала в человеческий рост — хотя откуда у неё взялось бы такое зеркало? Лину в свадебном белом одеянии, подчёркивающим черноту вьющихся волос и ровный смуглый оттенок чистой кожи. Сверкающие, контрастно светлые глаза Прекрасную девушку, готовую отдать свою красоту и юность грубому мужлану — может быть, потому, что так потребовал её отец. Может быть, потому, что в их семье долги. Да мало ли причин!

Вспомнил тоненькое девичье тело, упругие бёдра, мягкие очертания груди под простеньким заношенным платьем, хрупкую ладошку в своей руке.

До заката оставалось примерно четыре часа. Убеждая себя, что ничего не планирует и ни на что не рассчитывает, Лоуренс подозвал слугу и попросил выяснить, где проживает альгалла Лина Хоуп, а также адрес ближайшего к ней храма светлой обители.

Ничего не планируя.

Просто так.

Глава 3. Испорченная свадьба

Маленького прихрамья Светлой обители в двух шагах от нашего с отцом домишки было достаточно для проведения скромной брачной церемонии двух незначительных и не особо обеспеченных альгаллов-простолюдинов.

— Альгалла Лина, вы такая красивая, ну такая красивая! Дух захватывает!

От бесхитростной похвалы Бесли, тринадцатилетней дочери молочницы, вызвавшейся за пару монет помочь мне уложить волосы и застегнуть неудобные застёжки свадебного платья, на глазах выступили непрошеные слёзы, и я торопливо промокнула их платком. Уже давно не слышала я ничего столь же искреннего и бескорыстного в свой адрес. Скупые похвалы отца, сальные замечания рыночных торговцев — не в счёт. Я зажмурилась, пытаясь сохранить самообладание. Далось мне оно непросто. Утренняя встреча принесла маету в душе и смутное предвкушение грядущих перемен и сложностей.

Я расправила серебристо-серую юбку — шуршащая ткань снова напомнила о лесной прогулке, шелестящих жалобах опавшей листвы под сапогами.

Лоуренс Браммер, самонадеянный, слишком щедро одарённый природой и судьбой аристократ, чтоб ему пусто было… почему же он вдобавок к своему титулу и деньгам ещё и такой привлекательный?! Несправедливо! И магией владеет, и эти свои нашивки явно не за небесно-голубые глаза получил…

В моей комнате не имелось большого зеркала, чтобы разглядеть себя в полный рост, и я впервые я пожалела об этом. Такое светлое платье, в цвет моих глаз — непозволительная роскошь, до этого дня я обычно носила что-то тёмное, немаркое. Представляю, какая я бледная сейчас, даже губы, наверное, жалко трясутся. Надо бы их подкрасить…

— Помочь?! — с готовностью откликнулась наблюдавшая за мной Бесли. — Альгалла Лина, у вас руки дрожат… ой, понимаю, я бы на вашем месте и вовсе грохнулась бы в обморок! Всё это так волнительно, так изумительно, так… Альгалла Лина, а когда я буду замуж выходить, вы ко мне на свадьбу придёте?!

…не дай Светлая Обитель тебе оказаться на моём месте, девочка.

Несмотря на то, что ни у Хоупов, ни у Свифтов не было лишних средств на пышные торжества, гулять собирались шумно, многолюдно и весело. Народу в небольшой часовенке набилось изрядно, знакомых лиц было не больше трети — отсутствие развлечений жители Фоэркса компенсировали дружными семейными походами на свадьбы, мольбы над новорожденными, кулачные бои и, разумеется, похороны. Кое-кто с любопытством и жалостью косился на молодого, явно неопытного священнослужителя, заменившего сегодня старого отца Грука — руки и губы у мальчишки в традиционном белом облачении тряслись не меньше моих. Голос, произносящий традиционное приветствие, тоже дрожал, пару раз молодой служитель Светлой обители сбивался с гладкой речи и бросал предательские короткие взгляды под алтарный камень, где, очевидно, притаилась шпаргалка с текстом.

Я-то не раз бывала на свадьбах подруг и малознакомых мне горожан, поэтому ничего нового в самой церемонии быть для меня не могло. Со стороны жениха было человек десять носителей фамилии Свифт, со стороны Хоупов — одна лишь невеста. Поставленный в известность о тяжёлой болезни отца народ сочувственно косился в мою сторону, а я старалась смотреть прямо перед собой, держа спину ровной, приклеив к губам ничего не выражающую улыбку. Порой хотелось шлёпнуть себя по губам, чтобы убедиться: она всё ещё на месте.

Дарген выглядел до смешного нелепо, впрочем, весёлым этот смех я бы назвала с большим трудом. Круглая чёрная шляпа великодушно прикрывала намечающуюся лысину. Явно непривычный и неудобный торжественный костюм с чужого плеча был моему корпулентному жениху маловат, пуговицы расходились на круглом животе, брюки, наоборот, приходилось постоянно подтягивать, чтобы не спадали. Бреясь сегодня, он как минимум дважды порезался, и обе щеки всё ещё жирно блестели от кровоостанавливающей мази. Небольшая лысина на макушке казалась багровой: засидевшийся в женихах Дарген, вероятно, принял что-то горячительное для храбрости в честь великого события, поэтому стоял нетвёрдо, пытаясь сфокусировать взгляд на каменной мозаике, выложенной на внутренней стене прихрамья: белом горностае, символе богов Светлой обители.

И всё же, если не принимать во внимание жениха и невесту, царящая вокруг атмосфера была беспечной и празднично-залихватской: со всех сторон доносились смех и праздные разговоры, какие-то мальчишки довольно ладно наигрывали на губной гармонике весёлую и беспечную народную песенку, несколько девчушек лет семи-восьми с визгом и хохотом обсыпали нас толчёным рисом.

Молодой служитель нервно обвёл взглядом пёструю разношёрстную толпу и откашлялся, однако желанной тишины не дождался. Поднял металлическую сферу и небольшой увесистый молоточек, предупредительно стукнул — звук получился неожиданно густым и громким, разговоры моментально стихли, а сам служитель вжал голову в плечи, сделавшись ниже ростом.

— Дочери и сыновья пресветлых… приветствуем вас в обители небесных отцов и матерей ваших… да пребудет с вами…

Слова были знакомыми, безличными, и я не вслушивалась в них. Разглядывала горностая, то и дело косилась на пошатывающегося справа Даргена, мусолящего край пиджака в потных пальцах, шмыгающего носом и прилагавшего немалые усилия, чтобы остаться в вертикальном положении, не издать никакого непристойного звука и ничего не напутать и не уронить. Вздохнула, снова скосила глаза, на этот раз влево, разглядывая публику, откровенно наслаждавшуюся знакомым действом, которое никогда не надоедал.

И вдруг что-то зацепило мой взгляд в безликой толпе обывателей. Что-то… да нет же, кто-то, сидящий на деревянной скамейке без головного убора. Я торопливо уставилась на чёрный кончик хвоста каменного горностая, пытаясь осознать, о чём говорит служитель: