— Ты не урод. Просто выглядишь… запредельно. Если бы отрастил клыки и кожистые чёрные крылья, мог бы собрать армию последователей Тёмного князя и завоевать весь мир.
— Ответ, достойный последовательницы Тёмной обители. И всё же мне будет достаточно армии студентов.
— Надо начинать с малого, — кивнула я.
— Я был не прав, — Лоуренс крепче прижал меня к себе. — Я совершил ошибку, самовлюблённый идиот. И эти следы… что ж, они заслуженны.
— В таком случае странно, что столько людей, куда больше заслуживающих их, ходят по свету безо всяких отметин.
Я не стала уточнять, что именно Лоуренс называет «ошибкой».
— Мне пора. Прощай, Лоуренс, просто Лоуренс. Я буду молиться за тебя тёмным богам, хотя они к этому и не привыкли. Буду просить их за тебя.
— Пойдём со мной, Лина, просто Лина. Молиться за меня можно в Фаргасе. Хоть трижды в день, если тебе угодно. Мы будем жить в очень маленьком доме, недвижимость в столице недешёвая, а я теперь не самый завидный жених. Ты будешь учиться, я преподавать, никто не будет знать, что ты моя жена. Я буду придираться к тебе на занятиях, ты притворяться, что ненавидишь меня, и все студенты будут с замиранием сердца делать ставки, на каком курсе ты сдашься и рухнешь в мои объятия.
Он опять провёл ладонью по моим волосам.
— В обители обстригли?
— Нет… — пояснять не хотелось. Я высвободилась из его рук и отступила.
Удерживать меня он не стал.
— Я приду завтра. И послезавтра тоже приду.
— Наверное, думаешь, что больше ни одна девчонка на тебя не посмотрит, а в пустом поле и колосок — каравай? — я постаралась сказать это насмешливо, но вышло вымученно. — Посмотрят, непременно. Это пройдёт.
— Посмотрят, — легко согласился Лоуренс. — А может, ну его, этот Фаргас? Поедем в Гурстин, Лина. Дома там стоят недорого. Будем есть фрукты. Загар скроет следы, а ты будешь ходить по берегу моря, собирая моллюсков, задирая платье до середины бедра, чтобы не намочить. А потом мы будем пить вино и заниматься любовью прямо на песке.
Мне захотелось не то что даже плакать — завыть в голос.
— Я не могу. Это слишком больно. Я просто не выдержу. Я не вру тебе. Я принадлежу обители, Лоуренс.
— Спроси, можно ли снять эту проклятую печать. У всего есть цена. Может быть, обитель устроит мой дом в Фоэрксе? Пусть забирает. Будем снимать чердак у какой-нибудь подслеповатой старушки на окраине Фаргоса. Слушать ночами, как прямо над нашими головами стучит дождь, а старушка, страдающая бессонницей, кряхтит, по десять раз наливая себе чай. Заниматься любовью на рассвете, когда сон её всё-таки сморит…
Камешек в руке был холодным и тяжёлым. Больше всего на свете мне хотелось размахнуться — и вышвырнуть его в ближайшие кусты.
— Прощай, Лоуренс.
— Я приду завтра, — сказал он мне вслед. — И послезавтра тоже…
Я не ответила.
Две строгие молчаливые тени выросли по обе стороны от меня, стоило только металлическим створкам ворот сомкнуться. Я даже не вздрогнула, только почувствовала глухое безнадёжное сожаление из-за того, что Тиалу накажут по моей вине.
Может быть, соврать, что облачение я украла?
…Старшая чёрная сестра Эгра, глава обители, заспанной не выглядела. Бургат отсутствовал, позволяя лицезреть узкие, плотно сжатые бесцветные губы, суровые выцветшие глаза, полное отсутствие бровей и ресниц. В маленькой комнатке, которую хотелось назвать кельей из-за предельной простоты обстановки, были только стол и два стула, на одном восседала сестра, на другой опустилась я.
Я не знала, как в обители наказывают провинившихся. Лицо старшей сестры, неподвижное, неестественно гладкое, пугало. Казалось, это маска, за которой прячется гниющая мёртвая плоть.
— Вы вышли за ограду, к тому же в чужом облачении, сестра.
— Да, — если я и собиралась врать и выкручиваться, то тут же передумала. — И в этом только моя вина.
— Только ваша, — согласно кивнула Эрга. Побарабанила пальцами по столу, очень сухими и тонкими пальцами. — С вами с самого начала было очень непросто, Лина.
От этого личного обращения мне стало не по себе. Впрочем, почему бы старшей сестре и не знать всех по именам?