Потому что это не повторится.
— Зачем пришёл? — голос должен быть твёрже. Громче, твёрже! Я сжала в кулак не только ту руку, где лежал ключ, но и вторую.
— Это действительно ты? — а вот его голос звучал растерянно. Не в силах выносить чужое присутствие за спиной, я повернулась на звук.
Лоуренс стоял всего в шаге от меня. Судя по всему не постаревший — значит, не так уж много времени и прошло. Впрочем, откуда мне знать, как стареют граи?
Он шагнул ко мне, протянул руку и осторожно отстегнул бургат, всё ещё прикрывавший рот, стянул с головы капюшон. Такая ерунда, но привыкшая к сестринскому облачению, обязательному в период бодрствования, я показалась себе едва ли не голой.
— Что тебя удивляет? — пробормотала я, не в силах не смотреть ему в лицо. Не в силах смотреть.
— Ты уже прошла посвящение?
— Ты знаешь, как выглядят те, кто прошёл посвящение?
Мы уставились друг на друга снова. Глаза привыкли к темноте, и вдруг я заметила то, на что не обратила внимания сразу. Оцепенение прошло, я ухватила Лоуренса за рукав, подтащила его к фонарю, уже почти не боясь, что нас заметят.
При свете я поняла, что с ним не так.
Темная паутина под кожей была незаметна сразу и без яркого света, но она осталась. Будто его белая кожа была разбитым и склеенным чёрным клеем фарфором. Почернел и правый глаз, а вот радужка левого осталась голубой. Я чуть отступила, чувствуя тошноту и головокружение, а Лоуренс молча наблюдал за мной.
— Ты выжил, но…
— Но избавиться до конца от последствий отравления не вышло, — закончил он, достаточно нейтральным тоном. — Странно, что я вообще выжил. Как так вышло?
Врать не имело смысла, хотя мне и не хотелось говорить о том, что произошло.
— Я дала тебе противоядие.
Он чуть приподнял бровь, но со следующим вопросом не спешил.
— А как же целительская магия граев? — спросила я, чувствуя не то что бы вину или сожаление — удушье. Странным образом красоту моего первого и последнего любовника сеть чернеющих под кожей сосудов не портила, лишь оттеняла, придавая ему несколько демонический облик. Впрочем, возможно, лишь для меня.
— Целительская магия граев оказалась слабее. Все её силы ушли на то, чтобы я не откинулся — та дрянь, что ты мне дала, оказалась убийственно сильной.
Я положила ладонь на его скулу, заставляя повернуть голову. Лоуренс вздрогнул, но препятствовать мне не стал.
Золотой спирали граев на шее больше не было. Вообще не было, только змеился зигзагом узкий бесцветный шрам.
Я провела по нему пальцем дважды.
— Вот так, — деланно беспечно и бодро отозвался Лоуренс. — Граем больше я не являюсь, Лина. В некотором смысле задуманное тебе удалось. Лоуренса де’Браммера больше нет. Вместе со званием грая я потерял и фамилию.
— Но неужели…
— Нет, второй раз её не ставят. И семья не будет за меня ходатайствовать, Лина. Отец… мы не сошлись во мнении по некоторым ключевым вопросам, так что можно сказать, он от меня отрёкся. Никогда не думал, что ему свойственны подобные пафосные жесты, но… Впрочем, я не жалею. Я многое переосмыслил.
— А братья?
Сама не понимала, почему я продолжала задавать эти никому не нужные вопросы.
— С братьями всё тоже не особенно хорошо. Гордон в состоянии сильного подпития упал с лошади и сломал шею, а Эрман проиграл дом. Жена ушла от него, отец помогать не пожелал, так что…
Лоуренс пожал плечами.
— Всё случилось так внезапно, словно рухнул карточный домик. Альгалл Хоуп мог бы быть доволен.
Я закусила нижнюю губу, не зная, что сказать.