Его ладони пробежались по моим плечам, по спине, обхватили моё лицо. Целоваться второй раз было проще, хотя отстраниться от ощущений полностью не удавалось: слишком чувствительной оказалась уязвимая влажная изнанка моего тела. Я чувствовала его язык во рту, дёснами, своим языком — и никакой ожидаемой брезгливости не было. Лоуренс как-то успел стянуть и свой халат, моя грудь прижалась к его голой гладкой груди.
Он отстранился за мгновение до того, как кончился в лёгких воздух. Переплёл наши пальцы: я скосила глаза, рассматривая, насколько белой выглядит его рука на фоне моей руки. Вторая его ладонь легла мне на грудь. Касания сперва были лёгкими, щекочущими и почти неощутимыми, а потом пальцы сжались на соске, покручивая, потягивая, и я попыталась ускользнуть. Было не больно, но слишком непривычно. Новые ощущения беспокоили, рождая ответную щекотку внутри живота. Внизу живота.
— Ну, нет, — прошептал Лоуренс. — Иди-ка сюда.
Он легонько подтолкнул меня, усаживая на один из диванчиков — каким-то образом, целуясь, мы переместились вплотную к нему. Спинка диванчика неожиданно легко опустилась под давлением моего веса, Лоуренс навис надо мной, разглядывая и любуясь. Опустился, но не на меня, а рядом. Втянул сосок губами — один, другой, поочерёдно, я снова предприняла попытку отодвинуться, но только шумно выдохнула, почувствовав руку, скользнувшую ниже по животу. Закусила губу.
— Расслабься. Всё хорошо.
— Легко тебе говорить! — огрызнулась я. — Откуда тебе знать, что я чувствую?!
— Так расскажи.
— Что рассказать?!
— Всё. Всё, что ты чувствуешь, когда я тебя трогаю. Когда ты трогаешь меня.
— Я не буду…
— Будешь. Это несложно. Это приятно.
Теперь его губы касались моего уха.
— Давай я начну. Тебя кто-то трогал вот здесь? — пальцы легли на низ моего живота.
Я замотала головой, не желая вслушиваться в этот жаркий и грязный шёпот.
— Перестань!
— Почему?
Он снова сжал сосок пальцами, коснулся губами второго и неожиданно втянул его в рот. Одновременно пальцы скользнули между ног. Я чувствовала, что все эти три точки будто связаны внутри, натянутая треугольником до предела нить беззвучно звенела и могла лопнуть в любой момент.
Его язык кружил вокруг кончика груди, ставшего болезненно чувствительным и твёрдым, пальцы скользили между складочек, и я почувствовала выступившую там влагу.
И снова этот шёпот, от которого немели запястья и лодыжки:
— Что ты чувствуешь? Тебе нравится? Мне нравится тебя трогать, у тебя такое чувствительное тело, ты содрогаешься от каждого прикосновения. Знаешь, женщины… опытные женщины могут обманывать мужчин, иногда, скрывая своё равнодушие, но тебе я верю.
— Зря, — выдохнула я. Попыталась оттолкнуть его. — Хватит! Это слишком… это…
Я не могла сказать, что он противен мне. Но и признать удовольствие — тоже не могла. Не могла себе позволить. Ощущения не вписывались в знакомые мне слова.
Пожалуй, их можно было только нарисовать — или наиграть на виолине.
— Ты такая влажная. Такая горячая. Я хочу тебя. Дай руку.
Я поняла, чего он хочет, и снова замотала головой.
— Прекрати! Делай, что хочешь, а я…
— А ты будешь терпеть, сжав зубы и закрыв глаза? — подхватил он. — Не выйдет. Только на равных, одновременно.
— Никаких равных быть не может.
— Сейчас мы равны. Я хочу тебя так, почувствуй сама, — он всё-таки положил мою руку на свой пах, удержал, не давая отдёрнуть.
— Заткнись! Я не могу…