— Твои документы и папка всё в сумке, Вале я позвонил, сейчас привезёт твои вещи. Может, ты чего-то хочешь?
Я смотрю не него и понимаю, что хочу, чтобы просто обнял, подарил, как и раньше, своё тепло, защиту, но молчу упорно, прикусываю губы и молчу. Это слабость, пустые надежды.
— Здравствуйте, Армина, — слышу низкий, немного прокуренный мужской голос и оборачиваюсь. В палату словно в развалку входит врач. Белый халат поверх тёмного костюма и бейдж, прикреплённый над верхним карманом.
— Как ваше самочувствие? Он походит близко, достаёт, словно фокусник, из ниоткуда небольшой фонарик, проверяет мою реакцию, показывает пальцы, задаёт вопросы.
— Как и говорили, Савелий Андреевич, все прекрасно, как говорится, хоть сейчас на сцену. — Он подмигивает мне и смотрит в бумаги, с которыми вошёл. — Все хорошо, ребёнок не пострадал, по крови анемия, но не критично. Вам прописали продукты, содержащие железо и витамины?
Я киваю на вопрос врача.
— Поправляйтесь и будьте внимательны, срок пока небольшой, если какие-то боли или дискомфорт, сразу же сообщайте нам. Думаю, на пару дней оставим вас у нас.
Доктор покидает палату, а я поднимаю глаза на Громова и замираю. Они словно неживые, бледно-бледно голубые, лицо побелевшее.
— Армина, чей это ребёнок?
Я молчу, ничего не говорю. Он так же молчит, только сжимает кулаки, Вены на руках напрягаются, мне кажется, ещё немного, и они лопнут, так сильно они напряжены, так сильно они видны. Тёмно-синие…
— Чей? — рычит он вновь, а я беспомощно закрываю живот, мне дико страшно. Таким я никогда его не видела. Савелий тяжело дышит, смотрит на меня, словно сквозь меня, медленно, очень медленно встает и покидает палату.
Глава 47
Савелий покидает палату, а мне почему-то становится смешно. Я начинаю смеяться, прикрыв рукой рот, потому что почти сразу ощущаю слёзы, они начинают литься из моих глаз. Вот и закончилось всё, подвожу итог. Чужие дети никому не нужны, и врут те, что говорят, если любишь женщину, и ее ребёнка полюбишь. Это ведь продолжение твоего любимого человека.
Всё это ложь. Никто никому не нужен. Так и у нас.
— Это был твой папа, — провожу рукой по животу и говорю негромко, точнее сказать, шепчу и поглаживаю живот, — но, как ты понимаешь, без него нам будет проще, не верит он, что ты его ребенок. Так, наверное, и к лучшему.
Мне ожидаемо никто не отвечает, а я глажу живот. Становится легче, я успокаиваюсь. Понимаю одно, главное — это свобода. Развод есть, можно смело продавать квартиру и уезжать, меня, а точнее, нас ничего не держит.
Тянусь за сумкой, не сразу нахожу в ней свой телефон, а когда достаю его, чуть не вскрикиваю. В кресле почти напротив меня у окна сидит Георгий.
— Привет, прости, я вас напугал.
— Зачем ты тут?
— Ты в моей клинике, я узнал, что ты тут, захотел навестить, уточнить, все ли с тобой хорошо.
Я затравленно смотрю на него. Почему так вышло, что хозяином, владельцем этой больницы является Георгий? Тут же возникает вопрос, а знал ли Савва? Он сделал это специально? Или… я не успеваю развить мысль дальше, ее прерывает сам мужчина.
— Армина, я совладелец этой клиники. Думаю, ты случайно попала к нам. Полный пакет у моего компаньона Озова Валеры.
Тут я все понимаю. Савелий приятельствовал с Озовым, вот и ответ, почему я тут. Не думаю, чтобы он допустил, чтобы я тут оказалась.
— Я видел анализ, все просмотрел, беспокоиться не о чем. Вс хорошо.
— Я знаю, спасибо, — стараюсь прекратить наш разговор. Мне хочется побыстрее остаться одной, а не вести этот разговор, он ни о чем и ни к чему не ведёт.
— Армина, по результатам анализов ты беременна, — я сглатываю. Началось то, чего я так не хотела, до дрожи боялась. Точно нужно быстро продать квартиру и уезжать, как же это надоело. Одним и те же вопросы, одни и те же эмоции. Мужики, мать их, самцы.
— Чей ребёнок, точнее, кто отец?
Я смотрю на сидящего мужчину, и мне становится смешно. Так и хочется сказать: ты же врач, посчитай, в чем проблема.
— Ты не отец, — говорю холодно.
— Значит, Громов, — тянет спокойно и смотрит на меня. Изучает, что-то подчёркивает для себя.