Не могу с ней не согласиться. Слышала бы она себя несколько лет назад. Почему-то вспоминаю, как мы сидели в кафе целую вечность назад, и Дашка меня отчитывала. А я выгораживала Вадима, который постоянно искал предлоги, чтобы не сидеть с детьми.
Тогда еще с двумя. Алисы у нас еще не было.
Удивительно, как я заблуждалась, ведь именно Злата меня поддержала. А оказалось, ее слова сплошное лицемерие.
Дашка хотя бы говорила то, что думала. Пусть эта правда меня и ранила.
Она словно тоже вспоминает свою речь и подмигивает.
– Я готова сделать заявление!
Она поднимает свой бокал.
– Все мужики козлы, кроме твоего Вадима! И я сейчас абсолютно серьезно.
Смеюсь, но все же возражаю:
– А я думаю не все. Ты найдешь еще того, кто будет тебя по-настоящему ценить. И любить. Я верю, Даша, ты тоже будешь счастлива.
Ободряюще улыбаюсь, хочется подругу поддержать, но от ее взгляда сердце сжимается. Когда у тебя на душе птицы поют, а в животе бабочки порхают, хочется весь мир своим состоянием осчастливить.
Шумова кивает, пытается казаться веселой, но все же становится грустной. У них совсем там тупик с Дэном. Не знаю, как она еще держится.
– Ты ему сказала про свое решение? – отваживаюсь задать на вопрос.
– Сказала, – вздыхает и снова пьет из бокала. – Но он красиво съехал с темы, как обычно. Всегда сухим из воды выходит. Вспомнить хотя бы ту историю со сливом. Ему же ничего не прилетело за содеянное!
– Кроме разрыва крупных контрактов, – напоминаю я.
– Которые устроил твой Соколовский. Спасибо, кстати, ему. Это, конечно, неправильно, но я злорадствовала. Он поступил отвратительно! Не знаю, как он смог подобраться так близко к твоим эскизам, но видимо, его люди повсюду.
Да уж. Дэн совместил приятное с полезным, но Даша запретила мне говорить на тему измен своего мужа. Хотя мне кажется, она все равно догадывается про Ингу.
– Как ты вообще все это тогда выдержала? И Злата... У нее совсем поехала крыша, видимо.
Я сама с ужасом вспоминаю те события. Злату отправили на принудительное лечение, и родительских прав ее лишили. Даже не знаю, что хуже. Это или тюрьма, которая ей все еще светит после лечения. Конечно, понимаю, она все это заслужила.
Она сама виновата, что одержимость привела ее к такому итогу. Но даже я содрогнулась, когда мне в сети попалось видео, где ей объявляют приговор. Кто-то слил.
Оглушающий крик, чтобы у нее не отнимали Федю, до сих пор в ушах стоит. Мать Вадима забрала мальчишку к себе, и как говорит Соколовский, мальчик развивается нормально, насколько это возможно. С ним работали лучшие специалисты. Но мы хотим забрать Федю к нам, как только одобрит психолог.
– Дэн, к слову, злился, но остался на плаву, – вырывает из воспоминаний Дашка. – У таких, как он, всегда есть запасной план, чтоб его! А перед законом, он как бы и чист, понимаешь? И лицо это его невозмутимое с ухмылкой. Ненавижу.
– И… до сих пор любишь, да?
Вижу в глазах Дашки боль:
– Да какая разница. Это уже неважно. Я… Я застала его с другой, Лиз. Такое не прощают. Тот случай, когда поймала с поличным. И чуть не пожалела.
– Кошмар, – прикладываю ладони к щекам. Что-то похожее я когда-то пережила. Но у меня все по-другому было. Изначально мы с Вадимом поженились по любви. А не по контракту, как Дашка и Дэн. – И как это произошло?
– Классика, – ухмыляется. – Домой вернулась раньше. А там картина маслом, и девица полуголая.
– А он?
– А что он. «Милая, ты и раньше все знала», – коверкает она интонацию мужа, придавая голосу суровые тона. – Говорит, подбирай сопли и приходи в душ, раз обломала кайф. Прикинь, какой урод? Красивый урод. Ненавижу вот. Одно дело догадываться, другое – знать, понимаешь?
Очень хорошо понимаю.