Сразу понимаю, что речь, конечно, о Вадиме.
– Ее это… расстроило?
– Нет. Но я слышал вчера, что он позвонит в обед, но не звонил.
– У него были дела, возможно. Хочешь ему позвонить сам?
– Нет.
– Артем, если у тебя появляется желание общаться с ним...
– Нет, мама, я не хочу. Просто он обещал.
Вздыхаю.
В другое время я бы попыталась снова пробиться, но сегодня ужасно устала. Завтра. Я попытаюсь завтра. Сегодня никакого заряда не хватает от угнетающих новостей.
Комом в горле стоит обида на Соколовского, не отпускает. И к сожалению, сейчас роль заботливой матери дается мне с большим трудом. Я лишь ее изображаю. Довольно поверхностно.
И признаться, даже рада, что мне не приходится участвовать в постановке картины «папа вас очень любит, но он бывает занят».
Только не сегодня.
Не сейчас, когда в голове крутится беседа Соколовского и Аксенова по сотому кругу.
Купив пиццу, мы присоединяемся к Инге и девочкам. Они играют на детских надувных горках. Артем идет на аттракцион, а я присаживаюсь за столик, расположенный тут же.
Девочки визжат, скатываясь с горок, Артем тоже катается. И даже прыгает в мягких кубиках. Но в отличие от девчонок, на его лице нет улыбки.
Не представляю, что будет с детьми, когда они снова разочаруются в отце. Ведь даже сын, пусть и не раскрывает объятия для контакта, но хотя бы некоторые его эмоции я могу считать.
Он рад, что в его жизни снова появился отец. Вот только ему, в отличие от добродушной Ариши, нужно больше подтверждений, что он сам этому отцу нужен.
Надо бы отвлечься, пытаюсь усиленно, но не могу избавиться от навязчивых мыслей,
Что-то не так. Что-то определенно не сходится.
Если бы я просто ушла, если бы не вынужденная встреча с Аксеновым и Вадимом после, я бы так и была уверена, что все услышанное правда.
Тогда к чему был этот участливый взгляд Вадима? Не выходит из головы, как тот противостоял Аксенову из-за меня.
А вдруг не так поняла диалог? Я ведь слышала всего отрывок разговора.
Может, быть это абсурдно, может, как Даша когда-то, всего лишь хочу найти Соколовскому оправдание. Нелепое, дурацкое. Но все же подруга права.
Нам нужно поговорить.
Откровенно поговорить.
И если он мне соврал про свою память, если он полон ненависти ко мне, и все, что ему нужно – Злата и его новая семья, то я это пойму. И приму. Не подслушав за углом, а в глаза взглянув.
Я готова выслушать Вадима, и если увижу, что нужна ему – высказать то, почему болит.
А если подтвердятся мои опасения – так тому и быть. Жизнь продолжается.
Должна сделать это в первую очередь для себя.
И мне больше не нужно куда-то уезжать для понимания, что именно чувствую. Пощечины судьбы и годы самоистязания научили разбираться в самой себе.