– Исключено, моя клиника не предоставляет доступ, кому попало.
Палканов смотрит пристально.
Гораздо проще было бы признаться, что я ни черта не помню и расспросить, что я еще говорил, как себя вел. Сашка вроде как мой друг, ему мне палки в колеса нахрена вставлять? К тому же, его клиника черт знает где, в городе он бывает крайне редко.
Я видел наши переписки, и судя по ним, обращался к другу, когда Феде нужно было обследование. Тесты Арины и Артема тоже сделал в его клинике. Значит, я ему доверял?
И все-таки что-то меня останавливает.
Палканов очень изменился с того момента, как я его помню. Это был такой правильный парень, и мечты были правильные. Учеба, работа, зубрил предметы. Он учился хорошо, на медицинском, и насколько помню, после окончания учебы, собирался жениться. У него девушка была, но он не знакомил нас.
Интересно, сложилось ли у них?
Хочется его о многом расспросить, но взгляд у Сашки внимательный.
Он ведь не может знать, что я не помню ни черта. Тогда почему так осторожно отвечает на вопросы?
Разговор явно не клеился, не особо похож наш диалог на встречу давних приятелей. А еще я видел бумаги на строительство нового корпуса, и из переписки выходило, мы обсуждали с Сашей детали. Но незадолго до аварии, переписка прекратилась.
Логично бы было предположить, что обсуждение перешло в очную форму, но и в офисе бумаг я не обнаружил.
– Слушай, – говорю, уже поднимаясь с места, мы пожимаем руки. – По поводу стройки литеры «Д», проект заморожен… – говорю, наблюдая за реакцией.
– Да, остановили дело.
– Мы вроде говорили о переносе.
– Точно. Перенесли. Не так выразился.
– Лиза вам проект еще делала, понравился? Может, возобновим?
– Возобновим, – улыбается искусственно мой друг. На лице растерянность. Ну надо же.
– Созвонимся тогда.
Я прощаюсь и иду на парковку.
Отъезжаю от кафе, бросая взгляд на кафе. Палканов так и сидит у окна, и сейчас кому-то звонит. А я трогаюсь с места и набираю скорость.
Никакого проекта Лиза Палканову делать не могла. Она еще не работала. И все, что я ему говорил, было чистой импровизацией. А Александр мне подыгрывал.
На его месте было бы логично задать вопрос: «Что за бред ты несешь, дружище?»
Тогда почему он промычал, когда надо бы возразить?
Уж не потому ли, что… черт! Он знает, что я потерял память. Знает!
И по каким-то причинам говорить мне об этом не спешит.
Видимо, мы больше никакие не друзья.
Я стучу пальцами по рулю. Охренеть ситуация.
Что могло произойти за тот короткий период, с момента, когда я Федю ему на обследование привозил до аварии? И… почему тест на отцовство Феди я делал в других клиниках, а Лизкиных детей я проверял у Палканова?
Голова начинает болеть, по вискам отбойным молотком снова стучит. Бью по рулю.
Хрень какая-то происходит.