Но он не уходит. Смотрит, испепеляя взглядом и лишает возможности нормально вдохнуть.
Я бы хотела сказать, что меня больше не волнует этот мужчина, но это не так. Меня колотит от его близости, хоть сейчас это чувство перемешивается с чем-то темным, зажимающим в тиски бедное сердце.
Кислорода не хватает, в горле ком, а внутри закипает злость. Она кислотой несется по венам, жаром выталкивает воздух из легких. Пульс в висках стучит так, будто кто-то гвозди забивает в крышку короба, отправляющихся в последний путь надежд.
Значит, он делал тесты на отцовство. Соколовская Арина Вадимовна, Соколовский Артем Вадимович. У обоих с Соколовским Вадимом Александровичем ноль совпадений.
Получается, тогда, три года назад, пока я истязала себя сомнениями, пока с ума сходила, пытаясь принять изменившиеся реалии и в попытке простить Вадима, он выяснял, отец ли он Арише и Артему? Это гнусно и совсем не вяжется с тем образом, который сохранился в памяти.
Если Вадим хотел меня растоптать, то у него почти получилось. С тем исключением, что отныне мои эмоции он больше не увидит. И никогда не поймет, что я как дура, оставляла нам небольшой шанс. Да, я сама уехала, но все, что произошло потом, лишь подтвердило, что я сделала правильный выбор.
И сегодняшняя встреча жестким эпилогом завершила нашу историю.
А я еще и прихорашивалась, идиотка.
У Вадима теперь другая семья. У него все хорошо. А я… я чужая. Мы для него чужие.
Я не сводя взгляда, поднимаю ладони к груди и принимаюсь хлопать, Вадим хмурится.
– А ты умеешь производить впечатление, – издаю нервный смешок. – Выбрать ресторан, в котором делал мне предложение, для того, чтобы поставить окончательную точку. Браво, Вадим. Я оценила.
Взгляд Вадима меняется, он вдруг берет меня за плечи:
– Подожди… Что ты сказала?
– Что презираю тебя, Вадим. Вот что я сейчас сказала!
Вырываюсь, пользуясь тем, что он немного отошел от прохода, и резко разворачиваясь, устремляюсь к выходу.
Пока еще сложно переварить только что услышанное. Я так боялась, что Вадим узнает о Алисе и разозлится, а он… Выходит, он о ней не только не знает, но и знать не желает. Только что от собственных детей открестился, обозначив, что они оказывается не его.
Он собирается с ними продолжить общение, все объяснить? Что? Что пропадает, потому что они больше ему не дороги? Что липовый тест позволяет ему не париться об отцовстве?
Боковым зрением улавливаю, что кто-то стоит у выхода, перегораживая проход. Пусть отойдет, иначе я просто его снесу. Ни минуты не хочу больше здесь задерживаться. В этой обманчивой атмосфере уюта, которая на проверку оказалась иллюзией.
Огибая перегородку, отделяющую зал от выхода, резко поднимаю глаза и замираю, понимая, что человек, ожидающий у входа в зал, это Рус!
Он стоит, засунув руки в карман и смотрит куда-то за мою спину, а затем переводит внимание на меня. Его взгляд теплеет.
Он не изменился. Почти нет. Высокий, уверенный в себе. Смотрит с интересом:
– Ты выглядишь супер, – шепчет он, целуя меня в щеку. Затылок печет, я знаю, кто испепеляет меня своим вниманием.
– Почему ты здесь? – произношу, отстраняясь. Я просила Руса меня встретить, но на выходе из ресторана.
– Не стал дожидаться в машине, и выходит не зря.
Бондарев кивает в сторону Вадима:
– Проблемы?
– Нет, уже нет, – усмехаюсь нервно.
Руслан вдруг касается моей руки, осторожно, будто спрашивает, стоит ли ему это делать. А я оборачиваюсь.
И тут же наталкиваюсь на мрачный взгляд Соколовского, он полон ненависти. Мороз по спине проходит от того, как меняется выражение лица бывшего. Даже отсюда чувствую, как яростно он реагирует на Руслана.
Я уверенно сжимаю руку Бондарева в ответ и тяну его из зала, больше не оборачиваясь.